§ 1. Общественные организации

В письме к Кугельману (12 апреля 1871 г.) Маркс восторженно писал о «геройских парижских товарищах»: «Какая гибкость, какая историческая инициатива, какая способность к самопожертвованию у этих парижан!» ¹ Ленин, характеризуя это письмо, добавлял: «Историческую инициативу масс Маркс ценит выше всего... И, как участник массовой борьбы, которую он переживал со всем свойственным ему пылом и страстью, сидя в изгнании в Лондоне, Маркс принимается критиковать непосредственные шаги «безумно-храбрых» парижан, «готовых штурмовать небо»». «Он выше всего ставит то, что рабочий класс геройски, самоотверженно, инициативно творит мировую историю. Маркс смотрел на эту историю с точки зрения тех, кто ее творит, не имея возможности наперед непогрешимо учесть шансы...» ²

Ленин писал в статье «Как организовать соревнование»: «Парижская коммуна показала великий образчик сочетания почина, самостоятельности, свободы движения, энергии размаха снизу — и добровольного, чуждого шаблонов, централизма» ³.

Творческая активность парижских масс выразилась также в широком развертывании всевозможных массовых организаций. Ряд организаций, которые существовали до Коммуны, теперь стал проявлять большую активность.

Остановимся сперва на секциях Интернационала. Мы уже знаем, что ряд виднейших членов Интернационала активно участвовал и в революции 18 марта, и в Коммуне.

В конце марта Совет Интернационала заседал очень часто. На заседании 29 марта была создана комиссия для связи («intermediaire») между Интернационалом и Коммуной, в составе Серрайе, Комбо, Ностага, Бертена и др. На этом же заседании было подтверждено решение наметить созыв очередного конгресса Интернационала в Париже 15 мая.

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XXVI, стр. 105.

² В. И. Ленин, Соч., т. 12, стр. 88, 90.

³ В. И. Ленин, Соч., т. 26, стр. 374.

Члены Интернационала не только попали в большом числе в Коммуну, но и активно включились в работу вновь организуемых учреждений. Мы видели выше, что для борьбы против саботажа на почте, тeлеграфе, в отделе налогов и пр. были выделены на разные работы члены секций Интернационала. Серрайе писал 30 марта, что «... в каждом правительственном учреждении есть, по крайней мере, один из наших» ¹.

В это время усиливается работа парижских секций Интернацпонала. В газетах того времени то и дело читаем сообщения о заседаниях секций, их решениях и пр.

Когда была создана инициативная комиссия при Комиссии труда и обмена, главными участниками ее были работники Интернационала и синдикальных камер. Вообще обе эти комиссии были самым тесным образом связаны в первую очередь с секциями Интернационала и синдикальными камерами. Комиссия труда и обмена действительно сумела особенно тесно связаться с рабочими массами и ряд своих декретов проводила с широким обсуждением их в рабочей массе.

Когда «меньшинство» (т. е. в основном члены Интернационала) хотело уйти из Коммуны, оно опять-таки обсуждало этот вопрос с рабочими.

Большую активность проявляла секция Батиньоля и Терна, которая, например, критиковала Комиссию труда и обмена за нерешительность ее политики. Секция вокзалов Иври и Берси начала издавать свою газету («La Revolution politique et sociale», редактор — Ностаг, вышло 7 номеров).

Ряд секций заметно увеличил число своих членов. Можно сказать, что за время Коммуны секции Интернационала очень активизировались. Они поставляли Коммуне сотни преданных работников на все участки работы.

В тесном контакте с Интернационалом были, как всегда, синдикальные камеры. Первое воззвание Интернационала (23 марта) было подписано совместно с федеральной камерой рабочих обществ. В первые дни Коммуны было, например, опубликовано воззвание синдикальной камеры рабочих-каменотесов, где говорилось: «Разве будет существовать теперешняя (т. е. капиталистическая — П. К.) система?» ²

В дни Коммуны насчитывалось 34 синдиката, 43 рабочих производственных кооператива (сапожников, мебельщиков, литографов, маляров, портных и т. д.) и 7 продовольственных кооперативов. Во время Коммуны был создан ряд новых производственных кооперативов и артелей для пошивки обмундирования, починки оружия и пр. Сведения о работе как синдикальных камер, так и кооперативов в период Коммуны так скудны, что мы не можем сделать каких-либо обобщений. Но можно заметить активность всех этих организаций.

Что произошло с другой организацией, игравшей крупнейшую роль во время осады, — с Центральным комитетом 20 округов? После образования Центрального комитета национальной гвардии Центральный комитет 20 округов в известной мере оказался в тени. Во время Kоммуны его значение свелось почти что на нет.

¹ «Письма деятелей I Интернационала», стр. 21.

² «Les Murailles politiques françaises», v. II, p. 25.

Рабочие подростки Парижа исправляют траншеи коммунаров

После 18 марта Центральный комитет 20 округов предлагал Центральному комитету национальной гвардии свое содействие и хотел с ним тесно связаться. В документе от 22 марта мы читаем повторное предложение Делегации 20 округов поддержать Федерацию национальной гвардии. Центральный комитет 20 округов выбрал по два делегата для организации национальной гвардии (возможно, что это решение было проведено незадолго до 18 марта) ¹. На заседании 21 или 22 марта Центральный комитет 20 округов совместно с Федеральным Советом Интернационала обсуждал вопрос об объединении всех демократических сил ².

В эти же первые дни после 18 марта произошел конфликт между обоими центральными комитетами. Центральный комитет национальной гвардии предлагал Центральному комитету 20 округов отказаться от своего названия, с тем чтобы название Центрального комитета оставалось только по отношению Центрального комитета национальной гвардии. Но Центральный комитет 20 округов на это не согласился. Во время выборов в Коммуну Центральный комитет 20 округов выступил с прокламацией к избирателям, подписанной такими известными лицами, как Белэ, Брион, Камелина, Ш. Дюмон, Дени, Ферре, Лефрансэ, Потье, Телидон, Тейс, Вайян, Валлес и др. В ней, между прочим, выражалась надежда, что после выборов «оружие будет заменено орудиями труда, и тем самым будут обеспечены для всех трудящихся порядок и свобода» ³.

Наиболее влиятельные члены Центрального комитета 20 округов были избраны в Коммуну или включились в другую правительственную раооту. Тем самым при наличии Коммуны и Центрального комитета национальной гвардии смысла для существования Центрального комитета 20 округов не было.

¹ «Enquête», v. III, р. 253—254.

² «Cri du peuple» №22, 23/III 1871.

³ Maillard, Affiches, professions de foi, documents officiels, P. 1871, p. 70.

Но Центральный комитет 20 округов все-таки пытался играть некоторую роль. На заседании Коммуны 30 марта он представил свое заявление, где полностью одобрил три декрета Коммуны: о квартирной плате, рекрутском наборе и о ломбарде.

В то же время Центральный комитет 20 округов советовал Коммуне сделать свои заседания публичными. В своем обращении от 1 апреля Центральный комитет 20 округов снова настаивал на публичности заседаний Коммуны.

Это обращение к Коммуне было принято на совещании делегатов под председательством Жантилини, с участием Лакора, Гайара-отца, Бриона, Пиацца и др. Через несколько дней совещание Делегации 20 округов предлагало Коммуне вдвое увеличить число членов Коммуны и немедленно провести довыборы (это было предложение Шателена). 10 апреля Делегация 20 округов осуждала Коммуну за то, что она не выполняет предложения увеличить число членов Коммуны и затягивает довыборы. Во время дополнительных выборов Центральный комитет 20 округов выставлял свой список.

Можно сказать, что эти выступления Центрального комитета 20 округов в период Коммуны носили чисто декларативный характер. Никакой заметной роли в это время он уже не играл.

Несколько в другом положении оказались при Коммуне комитеты бдительности округов. Конечно, их роль при Коммуне существенно изменилась. Ведь в это время муниципалитеты были в руках рабочих, активно действовали легионные (или окружные) советы, представлявшие национальную гвардию. Комитетам бдительности не приходилось, таким образом, контролировать муниципалитеты или действия легионных советов. Но мы имеем свидетельства тому, что число комитетов бдительности за время Коммуны значительно увеличилось. В разных округах Парижа эти комитеты продолжали действовать. Во время выборов в Коммуну мы то и дело видим афиши окружных комитетов бдительности, которые выставляют кандидатов и дают наказы депутатам. Ряд комитетов бдительности был тесно связан с клубами.

Эти комитеты при Коммуне выполняли самые различные функции, которые определялись всей обстановкой того или иного округа. Там, где муниципалитеты были активны и вовлекали в свою работу широкий круг людей, у комитетов бдительности оставалось мало работы. Там, где муниципалитеты были неактивны, многое делали комитеты бдительности и легионные советы.

Активность масс широко проявлялась в это время и в ведомствах, и в комиссиях Коммуны, и в муниципалитетах, и в легионных советах, и т. д. Любопытно, однако, что активность парижских масс оыла столь велика, что даже и несколько устаревшие организации имели своих активистов, которые сплачивали массы под знаменем Коммуны.

¹ «Rappel», 2/IV 1871.

Надо отметить также своеобразие газет Коммуны, выразившееся в большом количестве писем читателей-рабочих, национальных гвардейцев и др. по всем злободневным вопросам. Редакции газет Коммуны получали сотни писем. Почти в каждом номере можно найти эти письма. Газета «Pére Duchêne» в № 44 писала, что с каждой почтой она получает целый ворох писем от читателей. «Каждое утро и каждый вечер, когда Папаша Дюшен открывает ящик, прибитый к стене его типографии Сорне для того, чтобы патриоты могли туда бросать письма, он находит целую груду этих писем... Это доставляет ему чертовское удовольствие». Пачку этих писем опубликовал ИМЭЛ¹.

Сама газета «Pére Duchêne» не печатала этих писем (за случайными исключениями), но она широко использовала их для своих статей. Она имела через ниx живую связь с читательскими массами.

Другие газеты создали даже специальные отделы писем читателей. Так, «La Sociale» имела отдел «Трибуна пролетариев», «Paris libre» — отдел «Трибуна трудящихся».

Письма читателей вносили разные предложения Коммуне, давали оценку ее декретов, иногда критиковали Коммуну за неактивность или нерешительность, сигнализировали о контрреволюционной деятельности агентов Тьера и т. д.² Так горячо преданная Коммуне парижская масса своим участием в газетах помогала великой борьбе.

§ 2. Женщины в Коммуне

Маркс и Ленин не раз указывали на значительную роль женщин в героической борьбе Коммуны. В «Гражданской войне во Франции», говоря о бегстве из Парижа буржуазии и ее кокоток, Маркс писал: «Их место заняли снова истинные парижанки, такие же героические, великодушные и самоотверженные, как женщины классической древности. Трудящийся, мыслящий, борющийся, истекающий кровью, но сияющий вдохновенным сознанием своей исторической инициативы, Париж почти забывал о людоедах, стоявших перед его стенами, с энтузиазмом отдавшись строительству нового общества!» ³

¹ «Письма рабкоров Парижской Коммуны», изд. 1-е, II. 1937. г.

² См. статью А. Молока, Читатель газет Парижской коммуны, «Большевистская печать» № 4 и 5, 1938 г.

³ К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XIII, ч. II, стр. 323.

В статье «Военная программа пролетарской революции» (1916 г.) Ленин отмечал роль женщин в Коммуне 1871 г. и говорил о великих задачах женщин в будущих революционных боях. Он писал: «Один буржуазный наблюдатель Коммуны писал в мае 1871 года в одной английской газете: «Если бы французская нация состояла только из женщин, какая это была бы ужасная нация!» Женщины и дети с 13 лет боролись во время Коммуны наряду с мужчинами. Иначе не может быть и при грядущих битвах за низвержение буржуазии. Пролетарские женщины не буду смотреть пассивно, как хорошо вооруженная буржуазия будет расстреливать плохо вооруженных или невооруженных рабочих. Они возьмутся за оружие, как и в 1871 году...»¹

Так Ленин гениально предвидел будущую роль женщины в Октябрьской социалистической революции, в гражданской войне и в строительстве социализма. Маркс на Лондонской конференции Интернационала, защищая предложение о создании специальных секций женщин-работниц, напоминал «о горячем участии женщин в событиях Парижской коммуны» ².

О составе активных участниц Коммуны мы имеем данные версальских военных судов. Всего была привлечена к суду 1051 женщина. Из них замужних было 338 (117 были в гражданском браке). Без профессии было 246 женщин. 800 женщин, имевших профессию, принадлежали к рабочему классу. Женщин, связанных с изготовлением одежды, было больше всего — 229 (45 модисток, 39 белошвеек, 37 корсетниц, 26 портних и т. д.). 141 женщина была занята как прислуга (приходящая и живущая), было 103 прачки, гладильщицы и пр., 78 поденщиц, 49 матрасниц, 29 перчаточниц, 22 цветочницы (вероятно, по изготовлению искусственных цветов) и т. д.³

Эти цифры показывают, что Париж был преимущественно ремесленным городом. Женщины-пролетарки были заняты в небольших мастерских или работали на дому, женщин-работниц в крупном производстве, на заводах и пр., почти совсем не было. Среди арестованных женщин интеллигентки были представлены единицами (например, были четыре учительницы). Одна женщина была домовладелицей, 15 содержали кафе или винное заведение, 11 имели торговлю или мастерскую. Таким образом, представителей мелкой буржуазии было очень мало.

Данные о привлеченных к суду женщинах дают, несомненно, очень точную картину широкого вовлечения в революционную борьбу пролетарских женщин.

Уже с первых дней Коммуны женщины проявляли большую активность. В начале апреля, после первых же столкновений с версальцами, в Париже был организован ряд женских манифестаций. По улице Риволи прошла демонстрация в 500 женщин, которые махали платками и кричали: «Да здравствует республика!» У моста Гренель днем была другая демонстрация женщин-работниц, очень чисто одетых; некоторые из них были в шляпках. Впереди шла высокая девушка с красным флагом и группа ребят, которые распевали революционные песни. Демонстранты кричали: «Мы идем на Версаль!» На площади Шато д'О в тот же день женщина с красным флагом в руках говорила речь⁴.

¹ В. И. Ленин, Соч., т. 23, стр. 70.

² «Лондонская конференция Первого Пнтернационала», стр. 28. В черновике эта фраза формулирована так: «Во время Парижской коммуны и т. д. они проявили больше пыла, нежели мужчины».

³ «Enquête», v. III, р. 309.

⁴ «Rappel», 4/IV, 1871.

Коммунарка призывает к борьбе

В половине апреля (см. «Journal officiel» от 11 апреля) по инициативе группы женщин-социалисток было положено начало массовой женской организации (Союз женщин), состоявшей из Центрального комитета и окружных комитетов. Задачами этой новой организацпи были: поддержка Коммуны, организация санитарных отрядов и вообще медицинской помощи бойцам, организация женского профессионального движения и пр. Организаторы мечтали о широком развертывании женского Движения. Тумановская писала Г. Юнгу (члену Генерального совета) 24 апреля: «Мы учредили во всех районах, в самих мэриях, женские комитеты и кроме того — Центральный комитет... Если Коммуна победит, то наша организация из политической превратится в социальную, и мы образуем международные секции» ¹.

¹ «Письма деятелей I Интернационала», стр. 39.

Женские комитеты создавали санитарные отряды для работы на Фронтах и в городе, организовывали питание на боевых позициях, направляли женщин на постройку и защиту баррикад, собирали всякого рода справки, направляли женщин на работу и т. д.¹

17 мая Комиссия труда и обмена поручила Центральному комитет Союза женщин организовать труд женщин столицы, создать синдикальные камеры работниц совместно с производственными ассоциациями образовать федеральную камеру ². 20 мая было созвано второе собрание по этому вопросу, однако уже не было времени для реализации этих задач.

Женщины через свой Центральный комитет и окружные комитеты проводили большую агитационную и пропагандистскую работу в пользу Коммуны. В клубах собиралось очень много женщин, и среди ораторов было немало женщин, приобретших широкую популярность. Особенно выделялись женщины-работницы (матрасница из Пролетарского клуба прачка из клуба Сен-Мишель, старуха Тереза из клуба Элуа и др.)

В дальнейшем — в мае — начал организовываться специальный женский батальон. 6 мая был сделан первый призыв, а через несколько дней был создан батальон в несколько сотен женщин, хорошо экипированных и вооруженных. 15 мая на дворе Тюильрийского дворца был сделан смотр этому батальону. Женский батальон не успел пойти на фронт, но он героически сражался на баррикадах, в частности на подступах к Монмартру.

Впервые в истории пролетарской борьбы женщины так активно и непосредственно участвовали в вооруженной борьбе за новый социальный строй.

Революционная борьба сделала пролетарских женщин Парижа активнейшей силой Коммуны. Один очевидец (Реклю) писал: женщины «с пылом требуют себе звания гражданок, и, больше того, они действуют как гражданки... Из рядов народа подымается новое поколение женщин, которое не было воспитано в лоне церкви». Они хотят свободы и уже добились ее. «Именно поддержка женщин сделала Париж мужественным и гордым»³.

Тот же наблюдатель (как и многие другие) отмечает, что в период Коммуны сильно увеличилось число браков в рабочих кварталах и проституция почти исчезла, а по цифрам Дю Кана в Париже в 1870 г. было 152 публичных дома и 120 тыс. проституток ⁴.

Отдельные организации (муниципалитеты и др.) выставляли требования и добивались закрытия домов терпимости, удаления проституток с улиц и из общественных мест и пр. (например, муниципальная делегация XI округа, Комитет бдительности XVIII округа и др.).

Буржуазная печать особенно яростно обливала грязью пролетарок-коммунарок за их активную борьбу за Коммуну и осыпала их самой площадной руганью. Буржуа негодовали даже на то, что коммунарки обычно ходили в темных и чаще в черных платьях и одевались скромно и просто.

Среди коммунарок крупную роль играла Луиза Мишель, городская учительница Парижа. Уже во время осады она выделялась своей политической активностью. Во время Коммуны она с первых дней боев взялась за оружие. Она боролась на наиболее тяжелом участке — в Нейи.

¹ «La Sociale» № 40, 9/V 1871.

² «Les Murailles politiques françaises», v. II, p. 522.

³ Elie Reclus, La Commune au jour le jour 1871, p. 262, 305.

⁴ M. Du Camp, Paris, ses organes, ses fonctions et sa vie, P. 1875, v. III.

Кристина Д'Аржан

Луиза Мишель

Кроме того, она продолжала работать по организации женских комитетов. Реклю дает ей такую характеристику: «Это человек простой, мягкий, скромный, застенчивый и полный самоотречения... В ней скрывается неукротимая решительность — это львица в шкуре овцы... Раньше она жила замкнуто, училась, была грустной, но трудности ее закалили. С тех пор как она разделяет общую судьбу со всеми национальными гвардейцами, питается бобами, куском говядины или куском конского мяса, который она поджаривает на вилке в дыму костра под открытым небом, с тех пор как она ежечасно днем и ночью рискует быть убитой — она похорошела, стала очаровательно веселой; она остается тем же глубоко искренним человеком, чуждым всего дурного» ¹.

Реклю добавляет: «Мы не знали ее, и она не знала самое себя». и Действительно, сотни женщин нашли себя в революционной борьбе коммуны и стали крупными организаторами, ораторами, бойцами.

Л. Мишель героически боролась на баррикадах. Когда Коммуна оыла раздавлена, Л. Мишель узнала, что ее мать арестована версальцами. Она сама пошла выручать ее и попала в плен. На суде она гордо бросила вызов судьям и только случайно не была приговорена к Расстрелу. Она была сослана на вечное поселение.

Большое влияние имела журналистка Андре Лео ². Видную роль играли в Коммуне две русские: Елизавета Дмитриева-Тумановская ¹ и А. В. Корвин-Круковская (Жаклар).

¹ Elie Reclus, La Commune au jour le jour 1871, p. 305.

² См. о ней статью А Молока, «Под знаменем марксизма» № б, 1927 г. После падения Коммуны Андре Лео занимала жалкую позицию сторонницы Бакунина в борьбе против Маркса.

Дмитриева была связана с работниками I Интернационала и в частности с Марксом. Она получала от Маркса разного рода поручения в период Коммуны. Дмитриева была одним из виднейших организаторов женского союза. Она была одним из популярнейших ораторов. Во время баррикадной борьбы она активно участвовала в боях вместе с женским батальоном.

Маркс в письме к М. Ковалевскому (9 января 1877 г.) писал что Дмитриева оказала «большие услуги партии» ¹, и хлопотал о том, чтобы найти адвоката для ее мужа. Вскоре после падения Коммуны Дмитриева, видимо, уехала в Россию. Она вышла замуж за Давыдовского, который был затем осужден по уголовному делу «червонных валетов». Дмитриева добровольно пошла в ссылку в Сибирь за своим мужем и отошла от всякой политической деятельности ².

Другая русская, А. В. Корвин-Круковская, жена коммунара Жаклара (сестра известной С. В. Ковалевской), также активно участвовала в Коммуне, занималась организацией женских комитетов, народного образования и пр.

Десятки и сотни женщин пошли в ряды Коммуны и беззаветно боролись под красным знаменем. Пролетарские женщины уже тогда показали, что они умеют бороться и геройски погибать рядом со своими братьями и мужьями за дело революции.

§ 3. Клубы в дни Коммуны

Запрещение клубов и народных собраний, конечно, было сразу отменено после 18 марта. В старых, излюбленных помещениях клубов и собраний снова стал собираться народ (например, в Медицинской школе, в зале «Мольер», в театре «Серафен», в «Казино» на улице Каде и др.). В начале апреля особенно характерным явлением стало использование церквей для заседаний клубов и собраний. По моим подсчетам, около 20 парижских церквей в той или иной мере использовалось для собраний, причем в 12—15 церквах заседания клубов и собраний происходили регулярно.

Коммуна не возражала против совершения богослужения в церквах в дневные часы, с тем чтобы по вечерам церкви превращались в клубы.

В некоторых церквах главный вход служил только для нужд клубов, а для церковных служб днем открывалась боковая дверь. Обычно под клуб брали все помещение церкви. Стол президиума помещался перед алтарем, кафедра проповедников использовалась для ораторов. Над алтарем на время заседания клуба вывешивалось красное знамя Коммуны. В тех церквах, где церковные службы были прекращены, помещение приспосабливали для клубной работы и красное знамя висело все время. В церкви Сен-Пьер, в Монруже, были сделаны специальные перегородки, и помещение было разделено между членами клуба и верущими. Клубу было отведено центральное место церкви (неф), а попам передали главный алтарь, часовни (приделы) и подземелье. Главный вход был использован для клуба, боковые двери — для «верующих». Скоро, однако, произошло столкновение «клубистов» и «верующих». Церковные ключи были отобраны у духовенства, и церковь была целиком передана клубу.

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XXVI, стр. 445.

² И. Книжник-Ветров, Героиня Парижской Коммуны 1871 г. Е. Л. Тумановская, «Летописи марксизма», т. VII—VIII, 1928, стр. 63—80.

Вход в клубы обычно был бесплатным. Иногда собирали при входе деньги на тарелку, кое-где платили за вход 5—10 сантимов. Никаких ограничений для входа не было, но, например, клуб в церкви св. Николая-на-полях одно время не допускал женщин. Но это ограничение вскоре было отменено.

В некоторых клубах запрещали курить, но это тоже случалось редко. Кое-где устраивали незатейливый буфет. Из клубов особенно выделялись: клуб в церкви св. Николая-на-полях, Клуб революции (в церкви Сен-Бернар), клуб Социальной революции в Батиньоле (в церкви Сен-Мишель), клуб в церкви Сен-Сюльпис (один из самых популярных и вместительных).

Часть клубов размещалась в гражданских учреждениях, например в Медицинской школе, в зале «Мольер», в зале «Марсельеза», во «Дворце чудес» и др.

Всего действовало, судя по печати того времени, не меньше двадцати клубов в гражданских помещениях. Таким образом, в разгар клубной деятельности, т. е. с середины апреля и до конца Коммуны, довольно регулярно действовало до 40 клубов — наполовину в церквах, наполовину в гражданских помещениях. Надо учесть, что некоторые помещения собирали до 3—6 тыс. человек.

Существовал Клуб женщин-патриоток, не имевший постоянного помещения. В бюро этого клуба входили австрийская подданная Рейденрет, парикмахер Жюли Буррио и маркитантка 104-го батальона Анна Лавинь.

В небольшой церковке Нотр Дам де Плезанс (в XIV округе) был организован клуб национальной гвардии. Женщины туда не допускались.

Одним из самых популярных клубов был клуб в церкви св. Николая-на-полях (на улице Сен-Мартен). Организаторы этого клуба сперва собирались в небольшом зале «Мольер», а затем перенесли свои заседания в эту очень обширную церковь. Первое заседание клуба в церкви происходило 25 апреля. Народу здесь собиралось по 5—6 тыс. человек. Заседания начинались и кончались хоровым пением «Марсельезы». Запевал обычно один из певцов кафе-концерта. Этот клуб имел свой бюллетень. В первом номере бюллетеня говорилось: «Народ, управляй сам через свои публичные собрания, через свою печать; оказывай давление на своих представителей, они никогда не пойдут чересчур далеко по революционному пути».

Задача клуба формулировалась так: «Коммунальный клуб имеет Целью бороться с врагами наших коммунальных прав, наших свобод и Республики; защищать права народа, давать ему политическое воспитаниe, дабы он мог управлять сам собою; напоминать нашим избранникам о принципах, если они их забудут, и поддерживать их во всем, что они предпримут для спасения республики, в особенности же провозглашать суверенитет народа, который никогда не должен отказываться от своего Ирава контроля над действиями своих уполномоченных» ¹.

¹ Бюллетеня клуба нет в московских библиотеках, и я цитирую его по книге А.Молока, Очерки быта и культуры Парижской Коммуны, Л. 1924, стр. 67.

Для характеристики этого клуба типична резолюция от 30 апреля, которая требовала введения закона о подозрительных, устройства собраний, где избиратели могли бы требовать отчета у своих избранников, лишения гражданских прав всех торговцев, которые прекратили торговлю из-за недоверия к Коммуне, расстрела всех граждан, которые откажутся служить республике с оружием в руках.

Среди ораторов клуба был ряд членов Коммуны: Жоаннар, Амуру, Везинье.

Очень влиятелен был клуб в церкви Сен-Мишель, в Батиньоле. Этот клуб был обычно переполнен. Приходило много женщин. Клуб существовал 19 дней, до вступления версальцев в Париж (21 мая). В этом клубе нередко выступали видные члены Коммуны — Шален, Малон и др. Из ораторов часто выступал председатель батиньольской секции Интернационала Легалитэ.

Группа буржуазных женщин подготавливала взрыв этого клуба. Аббат этой церкви отговорил их от покушения, опасаясь разрушения здания.

В церкви Сент-Амбруаз (на площади Вольтера) был организован Клуб пролетариев (Club des prolétaires). Сперва здесь была установлена плата за вход в 10 сантимов, затем всех стали пускать бесплатно. Перед началом заседания поднимали красный флаг на кафедре, по окончании — снимали. Здесь продавалась газета «Prolétaire». Председателями и членами бюро клуба были Морель, Вердье, Давид (он же и редактор газеты), капрал Гетье и др. Секретарем была прачка Андре. Из ораторов выступали члены Центрального комитета национальной гвардии Брюнель и Дюваль, директор тюрьмы Рокетт Франсуа, сапожник Дюран, какой-то оперный певец (из провинции). Из женщин была популярна некая «матрасница». Последнее заседание клуба происходило уже во время «кровавой недели», 23 мая. В эти дни боев клуб был использован как склад оружия, пороха, бомб и пр. Церковь была занята версальцами только 28 мая.

Вот что пишут очевидцы, враждебные Коммуне, о характере заседаний клубов в церквах.

Протестантский пастор Эдмон де Прессансе описывает торжественное открытие клуба в церкви св. Николая-на-полях: «Церковь была освещена, как в дни больших праздников; громадная толпа заполняла центральный неф и боковые приделы. Присутствовало большое количество женщин; многие были с детьми на руках. Бюро заседало у алтаря, и председатель звонил в колокольчик, употребляемый при церковных службах. Ораторы говорили с кафедры. Один из ораторов по поводу декрета о ломбардах требовал, чтобы заложенные вещи были целиком переданы бедным. Одна из гражданок восклицала: «Вот это хорошо, за это-то я и люблю Коммуну». Другая выступала против церкви, обвиняя ее в «тупости, лживости, эксплуатации народа» ¹.

¹ E. de Pressensé, Les leçons du 18 mars 1871, P. 1871, p. 65—66.

Другой очевидец — известный писатель Эдмон Гонкур, — описывая открытие клуба в церкви Сент-Эсташ (7 мая), говорил, что присутствовавшие «не совершали никакого святотатства». Один из ораторов говорил об ответственности членов Национального собрания за войну и предлагал конфисковать все их имущество. Второй требовал применения террора к врагам Коммуны, третий — обысков у буржуазии. Член Коммуны Дюран, разъясняя смысл декрета о выдаче заложенных в ломбарде пещей, говорил, что коммунары не «partageux», т. е. не сторонники всеобщего дележа имущества, что «самое главное — разрешить социальную проблему, изменить условия жизни рабочих» ¹.

Особенную активность клубы проявляли в конце апреля и в первой половине мая. В начале мая стала организовываться федерация клубов во главе с комитетом, куда должно было войти по три делегата от каждого клуба. В воззвании комитета федерации клубов выставлялись такие задачи: «1) Защищать республику и поддерживать принципы Коммуны. 2) Обсуждать предложения и посылать Коммуне те решения, которые будут одобрены комитетом. 3) Держать повседневную связь с Коммуной, получать от нее все сведения о военных действиях и сообщать их по клубам».

К этому времени 11 клубов уже присоединились к этому комитету ².

§ 4. Деятельность клубов

Центральной темой заседаний в клубах, дебатов на народных собраниях, разговоров в толпе была социальная революция, т. е. создание нового общества в интересах народа. Композитор Бизе рассказывает, как два жителя Монмартра сказали ему на улице: «Прикончим реакцию, спасем социальную»³ (т. е. социальную революцию).

В одной из самых аристократических церквей Парижа — Сен-Рок — однажды во время воскресной службы какой-то старик стал кричать: «Да здравствует Коммуна! Да здравствует социальная революция!» — «верующие» ринулись к выходу⁴.

Конечно, лозунг социальной революции был довольно неопределенен. Обычно шла речь не о социалистическом перевороте и не о социалистическом строе, а о довольно туманной программе революционных мер в интересах трудящихся. Но часто ставился и коренной вопрос — о ликвидации эксплуатации человека человеком, о создании «нового общества».

Вот, например, как характеризовал это «новое общество» председатель клуба в церкви Сент-Элуа: «Мы создадим новое общество, общество по-настоящему демократическое и социальное, где никогда не будет ни оедных, ни богатых, потому что богатым, если они будут, придется отдавать все свое добро бедным (продолжительное «браво», неистовые аплодисменты и голос: «Надо начать с того, чтобы обуздать Ротшильда»)»⁵.

¹ «Journal des Concourt», v. 1 (вторая серия), р. 293—294.

² «Vengeur» № 39, 7/V 1871.

³ G. Bizel, Lettres, P. 1908, p. 283.

⁴ P. Fontoulieu. Les églises de Paris sous la Commune, P. 1873, p. 91.

⁵ Ibidem, p. 62.

Одна из женщин-ораторов в клубе церкви Трините говорила: «В первую очередь надо прикончить с социальным бедствием, эксплуатацией рабочих хозяевами, которые богатеют за счет рабочего пота. Долой хозяев, которые считают рабочих какой-то производственной машиной! Пусть рабочие объединяются в ассоциации, соединяют свой труд, и они станут счастливыми. Другой язвой современного общества являются богачи, которые только пьют, забавляются и ничего не делают. Этих надо выкорчевывать с корнем, так же, как попов и монахинь. Мы не будем счастливы, покуда не исчезнут хозяева, богачи и попы» ¹.

Мысль о социальной революции была связана с идеей полного освобождения пролетариата. Луиза Мишель в клубе Сен-Сюльпис говорила: «Пришел великий день, решающий день для освобождения пролетариата либо для его порабощения. Больше смелости, граждане, больше энергии, гражданки, - и Париж будет наш! Для народа это вопрос жизни или смерти»².

Другая женщина-оратор в клубе в районе Пасси говорила: «Коммуну мы теперь имеем и никогда от нее не откажемся. Женщина, до сих пор зарабатывавшая только полтора франка, впредь будет зарабатывать три. Наш враг, буржуа, будет уничтожен. Не будет больше ни попов, ни буржуа. Кто жиреет от народного пота? Буржуа. Кто строит пышные хоромы, в то время как народ живет в жалких мансардах? Кто отказывается драться, в то время как Версаль избивает народ? Опять-таки буржуа. Нет, нет, нет, не нужно ни буржуа, ни попов! Пусть церкви превратятся в мастерские, а буржуа и попы пусть трудятся. Нет, не нужно ни монахинь, ни монахов: это бездельники. Они толкуют о боге, о небе, но разве они когда-нибудь его видели? Я его не видала» ³.

Клубы то и дело выносили решения об ограничении прав буржуазии, о конфискации ее имущества и т. д. В клубе церкви св. Николая-на-полях выдвигали популярное в массах требование, чтобы контрибуция пруссакам была оплачена «имуществом и золотом тех, кто бежал от осады и не хотел драться за свободу». Тот же клуб требовал, кроме того, конфискации имущества всех, кто имеет ренту выше 6 тыс. франков в год. В другом клубе одна из женщин требовала установить ренту не выше 500 франков в месяц.

Председатель клуба в церкви Сен-Северен Троель в письме к Риго, сетуя на слабость Коммуны, заявлял, что, будь он членом Коммуны, он добился бы того, чтобы «прикончить буржуазию с одного удара». В этих целях надо «овладеть Французским банком... расстрелять всех, кто не пойдет на фронт, передать 200 млн. в кассу Интернационала», обеспечить семьи раненых и убитых, вернуть немедленно все заложенные в ломбарде вещи, дать по 5 тыс. премии волонтерам ⁴.

Это одно из свидетельств того, что в массе было недовольство примирительной политикой Коммуны по отношению к Французскому банку и к буржуазии. Ленин указывал, что Коммуна должна была энергично провести экспроприацию буржуазии. «Пролетариат остановился на полпути: вместо того, чтобы приступить к «экспроприации экспроприаторов», он увлекся мечтами о водворении высшей справедливости в стране, объединяемой общенациональной задачей; такие, например, учреждения как банк не были взяты, теории прудонистов насчет «справедливого обмена» и т. п. господствовали еще среди социалистов» ⁵.

¹ Fontoulieu, Les églises de Paris sous la Commune, P. 1873, р. 272.

² Ibidem, p. 256.

³ A. de Balathier-Bragelonne, Paris insurgé, p. 23.

⁴ Fontoulieu, op. cit., p. 287.

⁵ В.И.Ленин, Соч., т. 13, стр. 438.

Народные массы инстинктивно требовали экспроприации буржуазии. Раздавались и возгласы о терроре по отношению к имущим классам.

В клубе церкви Сен-Кристоф (или, как обычно говорили, в «клубе Кристофа») сапожник Сильдман требовал ареста всех «реаков» (т. е. реакционеров), всех, у кого была прислуга. Собрание поддерживало это требование криками: «Долой богачей!»

В клубе церкви Сент-Элизабет дю Тампль Жозеф Каррер, раньше работавший атлетом в ярарочных театрах, человек радикальных взглядов, любил повторять: «Коммуна - молодое деревцо, его надо поливать кровью аристократов» (он был убит на баррикадах на площади Шато д'О).

В клубе церкви Сен-Северен (V округа) Мартен (содержатель молочной, после Коммуны сосланный на каторгу), один из популярных ораторов, требовал «конфискации всей собственности, разрушения всех дворцов и замков» и «казни буржуазии» ¹.

Клубы поддерживали решения и декреты Коммуны, но они не раз проявляли свою инициативу или вносили свои изменения в постановления Коммуны. Так, например, клуб в церкви Сан-Бернар предложил упразднение магистратуры (т. е. судебных чиновников), аннулирование кодекса законов, передачу всяких работ и подрядов Коммуны в руки различных рабочих организаций, закрытие публичных домов и т. д. Клуб предложил видоизменить декрет Коммуны о ломбардах и внес другой текст, а именно: «Заложенные в ломбардах вещи возвращаются бесплатно, но только защитникам народа и тем лицам, которые имеют на это право по своему положению» ².

Клуб церкви Сен-Жермен л'Оксеруа требовал введения удостоверений гражданства («cartes de civisme»), как в 1793 г. Коммуна позднее ввела удостоверения личности.

Исключительно интересно выступление в клубе одной прачки, которая работала 40 лет без отдыха, не имея праздников даже на новый год и на пасху. Она говорила: «Если бы я была правительством, я бы устроила таким манером, чтобы и рабочие могли в свою очередь отдыхать. Я бы заставила построить дома за городом, где рабочие огли бы отдохнуть (конечно, не все сразу) и чуточку развлечься. Если бы народ имел каникулы, как и богачи, он бы так не жаловался. Вот что я вам хотела сказать, граждане» ³.

Эта мечта парижской прачки не могла быть осуществлена Коммуной, она могла быть реализована только в Советском Союзе.

Даже после проведения декрета Коммуны об отделении церкви от государства пролетарское население Парижа требовало более решительных мер против церкви. Ненависть трудящихся Парижа к церкви, попам, монахам и т. д. была совершенно исключительна. Католическая церковь не меньше, чем полиция и чиновничество, сумела озлобить рабочие массы. Эта своеобразная тайная полиция государства пыталась держать в своих руках все мысли и чувства народа. Она действовала через проповеди и исповедь, через обучение в школе, через монахинь, засевших в больницах, черезх благотворительные общества и т. п.

¹ Fontoulieu, op. cit., р. 214, 283.

² «Paris libre», 14/V 1871

³ L. Barron, Sous le drapeau rouge, P. 1889, p. 81-82.

Когда после 18 марта первая церковь была отобрана Коммуной духовенства и посвящена Марату (в качестве усыпальницы великих людей), весь Париж праздновал этот день и радовался, что вместо креста на куполе и на фронтоне видит красное знамя. Это была церковь св. Женевьевы, сейчас Пантеон.

После декрета об отделении церкви от государства начались систематические обыски в церквах, занятие их под клубы и т. д. Обычно захват церквей под клубы проводился активной группой граждан местного округа и часто санкционировался Коммуной уже постфактум.

Вместо церковных богослужений народ хотел исполнять свои революционные гимны. Приглашая петь революционные песни, гражданка Огустинь в клубе церкви Сен-Кристоф говорила: «Вы знаете, граждане что теперь нет ни религии, ни попов, ни бога. Поэтому будем петь «Марсельезу» и «Ça ira». Это хорошие гимны для народа».

Для характеристики отношения к религии и попам интересны отрывки из речей в клубе церкви Сен-Сюльпис. Один из ораторов говорил, подняв лицо к куполу церкви: «Бог небесный, которого называют всемогущим, ты — только ложь; ты не существуешь. Ты — выдумка попов. Если ты существуешь, я подстрекаю тебя и вызываю тебя. Если ты не простой трус, ты спустишься на этот алтарь, который мы оскорбили, и я вонжу кинжал в твое сердце». А юная Габриелла говорила: «Всех попов надо расстрелять, они мешают нам жить, как мы хотим... Смерть, смерть им! Вот крик моей души» ¹. Эти заявления цитируются реакционным, католическим автором, но резкий характер подобных высказываний по адресу церкви вряд ли вызывает сомнения. «Père Duchêne» говорил о духовенстве таким же языком. Такие же яростные заявления раздавались во всех клубах. В ряде клубов принимались решения об арестах, а то и об истреблении попов и монахинь. Всюду (в середине мая) народ поддерживал требование казни парижского архиепископа, арестованного Коммуной в качестве заложника.

Клуб церкви Сен-Бернар требовал, чтобы монахини в лазаретах были всюду заменены светскими сестрами и нянями, так как монахини «оскорбляют защитников Коммуны своими словами и действиями».

Гражданка Морель в клубе Сент-Элуа говорила: «Надо побросать в Сену всех монашек, — в госпиталях они подбрасывают яд раненым федератам».

Клубы предлагали и другие меры против церкви: решительное изгнание попов из школ, свободу развода, введение гражданского брака и т. д. Гражданка Леблон (в клубе церкви св. Елизаветы) внесла предложение Коммуне установить пенсию для многодетных женщин, «учитывая необходимость иметь для родины защитников» ².

Много занимались клубы и вопросами обороны Парижа, борьбой с дезертирством и т. п.

¹ Fontoulieu, op. cit., p. 254—255.

² Ibidem, p. 277.

Конечно, клубы были единодушны, защищая непримиримую, без компромиссов, борьбу с версальцами. Соглашателей, появлявшихся время от времени в парижской печати и в разных организациях, клубы к себе не допускали. Против соглашений они всегда резко возражали. Например, 1 мая делегация клуба церкви св. Николая-на-полях заявила Коммуне, что всякий, кто заикнется о перемирии с версальцами, будет объявлен изменником.

На тему о борьбе с дезертирством выступала, например, популярная в клубе церкви Трините старуха, прозванная «мамаша Дюшен». Она говорила слабым и дрожащим голосом. Она предлагала: «Надо беспощадно карать всех, кто противится Коммуне, надо заставить всех мужчин идти на фронт, а отказывающихся расстреливать... Если завтра расстреляют сотню дезертиров (а это немного) и выставят их трупы на бульварах с надписью, указывающей их вину, вы увидите, что послезавтра массы людей пойдут служить Коммуне... Наше правительство хочет сжарить яичницу, не разбивая яиц, — это невозможно. Напротив, надо разбить еще много яиц».

Женщины призывали мужей, чтобы они смело шли в бой за Коммуну, и заявляли, что женщины тоже пойдут в ряды бойцов. Натали Лемель, которая перед войной вместе с Варленом организовала кооперативную столовую «Мармит», говорила в клубе церкви Трините: «Мы подошли к великому моменту, когда нужно уметь умереть за родину. Долой слабость и неуверенность! Все в бой! Все должны выполнить свой долг! Надо раздавить версальцев!» Она сама сражалась на баррикадах на площади Пигаль и затем была арестована и сослана.

Известная «матрасница» из клуба церкви Трините предлагала решительные меры к реквизиции вещей в богатых кварталах, что совершенно не практиковалось во время Коммуны. «Матрасница» говорила, что «у наших лазаретов нет ни белья, ни матрацев, а это все имеется в домах богачей. Наши мужья и наши братья, защищающие Париж, часто не имеют самого необходимого, в то время как другие имеют всего в избытке. Надо все это уравнять при помощи обысков и реквизиции» ¹.

В клубах обсуждали вопрос об изготовлении вооружения, бомб и т. п. В клубе церки Сен-Мишель была оглашена петиция 200 национальных гвардейцев, предлагавшая организовать выделку отравляющих снарядов для борьбы против версальцев.

Клубы были существенной частью Парижской коммуны. Мы имеем немало свидетельств тому, что видные работники Коммуны и ее члены довольно регулярно выступали на заседаниях клубов. В клубе церкви Сент-Эсташ выступали члены Коммуны Шампи, Шардон, Бланше, Дюран, Виар, Везинье, Вердюр. В клубе церкви Сен-Бернар не раз выступал заместитель Риго — Ферре: в частности, он говорил о необходимости казни заложников. В клубе церкви св. Николая-на-полях среди ораторов были члены Коммуны Амуру, Жоаннар, Веэинье. В клубе церкви Сен-Мишель (Батиньоль) активными ораторами были члены Коммуны Шален, Малон, активный член Интернационала Комбо и др. Про Комбо говорили, что «это был самый любимый оратор, и его слушали с особенным вниманием. Он говорил не спеша, выбирая свои выражения и хорошо округляя свои периоды... Он не останавливался ни перед каким средством ради торжества восстания».

Шален был тоже очень хорошим оратором. Он был не только членом Коммуны, но и делегатом по организации труда в XVII округе, поэтому имел особое влияние. Иногда он выступал прямо со своего места, с передней скамьи, и его не заставляли идти на трибуну.

¹ Fontoulieu, op. cit., p. 273—274.

В клубе церкви Сен-Поль-Сен-Луи выступали член Коммуны Арну, активные члены Интернационала Эжен Дюкор, Аме и др. В клубе Сен-Пьер выступал член Коммуны Бийорэ, член Центрального комитета Авуан-сын и др.

Сотни других ораторов выступали в клубах в борьбе за дело Коммуны. Многие играли крупную роль в своих округах. Здесь были начальники и рядовые национальной гвардии, рабочие, мелкие торговцы интеллигенты, артисты и т. п.

Вот некоторые из этих борцов за Коммуну.

В клубе церкви Сент-Эсташ выступал бланкист Троель, активный участник бланкистского клуба периода осады и всех революционных выступлений этого периода (4 сентября, 31 октября, 22 января). Троель провел резолюцию (в Революционном комитете XVIII округа) об образовании Комитета общественного спасения. Это решение затем было принято и Коммуной. Когда 5 мая предатель и шпион Люллье выступил в клубе с нападками на Коммуну, Троель схватил его за горло и отвел в префектуру. Троель выступал иногда председателем и в клубе Сен-Северен. Он, как мы говорили выше, ставил перед Коммуной вопрос о захвате Французского банка.

Ряд видных революционеров выступал в клубе церкви Сен-Сюльпис. Руссо был первым председателем этого клуба. Одним из организаторов клуба был известный парижский доктор Тони Муален, человек радикальных взглядов, расстрелянный версальцами во время кровавой ненедели. Двумя другими организаторами клуба были хромой Руссо и таможенный служащий Дюран (получивший пять лет тюрьмы). Эти два человека активно участвовали в организации ряда парижских клубов в церквах.

В этом же клубе выступали рабочий-переплетчик Люк, говоривший обычно по экономическим и финансовым вопросам, и два брата — сапожники Аллеман. Один из братьев, Огюст, отличался большим темпераментом, и его охотно слушали. Здесь же выступали Ревийон — директор таможни, Ландрие — организатор волонтеров, некий англичанин Робине (который выступал здесь ежедневно); ему предлагали даже быть председателем.

В клубе церкви Сен-Северен, кроме Мартена (о котором упоминалось выше), особенно выделялся как вдохновенный и блестящий оратор Жансуле — организатор батальона волонтеров.

В клубе Сен-Мишель (Батиньоль) среди ораторов был, кроме ряда членов Коммуны, старик, прозванный «папаша Дюшен», зарабатывавший игрой на скрипке на балах; он выступал очень резко, нередко критиковал и действия Коммуны. Здесь выступал и сапожник Брекье, работавший в полицейской префектуре Коммуны.

В клубе церкви Сен-Пьер (Монруж) председателем был парикмахер Дарденн, преданный делу революции; во время кровавой недели он обстреливал версальцев с колокольни. Среди ораторов отметим Даморре ломового извозчика, не умевшего читать и писать, назначенного затем начальником 15-го легиона; Миара, секретаря-корреспондента секции Интернационала в Монруже; итальянца Рицци, изобретшего «греческий огонь» для борьбы против Версаля.

В клубе Сент-Элизабет (Тампль) среди ораторов был ряд офицеров из добровольческих отрядов (например, Ларн, де-Кервано из отряда «Мстителей Парижа»), странствующий доктор Марио Спани, Жан Адриен, капельмейстер Коммуны, дирижировавший оркестром во время шествий маршевых рот к укреплениям, во время похорон, концертов в пользу раненых и т. п.

В ряде клубов выступали ветераны — участники июньского восстания 1848 г., например Дюбар (клуб Элуа), Берре (клуб Сен-Жан) и др.

Исключительную активность проявляли женщины. Они не только усердно посещали клубы, но и активно выступали в них. Не говоря уже об известных руководительницах женских организаций и активных коммунарках вроде Луизы Мишель, Андре Лео, Е. Дмитриевой, Натали Лемель и др., среди женщин было много крупных ораторов из народа.

В клубе церкви Сен-Мишель «царицей трибуны» была прачка Лефевр с улицы Лежандр. Это была высокая худая женщина, несколько смуглая, с горящими глазами. Она носила красный шарф и револьвер за поясом. Ее муж был одним из комиссаров клуба. Она выступала почти каждый день, говорила резко и предлагала самые крайние меры. Враги говорили о ней так: «Она была фанатически предана Коммуне, опьянена гражданской войной, любила восстание... Ради защиты красного знамени она была готова на всякое самопожертвование, на всякие эксцессы... В другой обстановке и при других обстоятельствах она могла бы совершить героические подвиги» ¹.

Так изображали ее враги Коммуны. В действительности это была одна из героинь эпохи. Она погибла, сражаясь на баррикадах на улице «des Dames».

В Клубе пролетариев (в церкви Сент-Амбруаз) была знаменитая «матрасница», женщина 40 лет, с мужским голосом. Когда она появлялась на трибуне, наступала мертвая тишина. Особенно яростно она выступала против церкви и против попов. Она, например, говорила: «У меня дочь 16 лет, и пока я жива, она не будет венчаться в церкви. Сейчас она живет с одним человеком, и она счастлива без всяких таинств церкви». «Матрасница» предлагала объявить всех попов «вне закона», чтобы каждый гражданин имел право их убивать, как бешеных собак.

В клубе церкви Сент-Элуа выступали 58-летняя Тереза, одна из участниц восстания 1848 г., Катерина Режиссар, боец женского батальона III округа (получившая впоследствии семь лет каторги), гражданка Валантэн, которая, по ее словам, застрелила 22 мая своего мужа, потому что он отказался идти на баррикады.

В клубе церкви Сен-Жан-дю-О-па выделялась юная, 23-летняя, Мария Гюйар, работавшая в лазаретах Коммуны. 27 мая при расстреле заложннков она шла впереди со знаменем. Она была приговорена версальцами к смерти.

В клубе Нотр Дам де ла Круа (в Менильмонтане) было много женщин-ораторов: Поль Менк (часто выступавшая и как председательница), Селестпна Клэрио (22 лет), приговоренная к смертной казни за участие расстреле заложников тюрьмы Рокетт, жена сапожника Франсуаза Сильдман, разносчица хлеба Клементина Сюже (арестованная версальцами и растрелянная на месте) и др.

¹ Foncoulieu, op. cit., p. 224—225.

В клубе Сент-Эсташ выступали маркитантка 84-го батальона Броссю и сражавшаяся у вокзала Монпарнасс Жозефина Дюленберг, сотрудница газеты «Moniteur des citoyennes» (после гибели Коммуны она была арестована и сослана на пять лет). Когда в клубе пели хором, обычно запевала бывшая фальцовщица газеты «Patrie en danger», которую прозвали «высокая француженка».

В Клубе свободомыслящих (в церкви Сен-Жермен л'Оксерруа) видную роль играла полька Лодойска-Кавецкая. Она говорила по-французски с трудом, но ее выручала выразительная мимика (впоследствии она получила пять лет тюрьмы).

Так парижский народ выделял из своей среды десятки и сотни людей, которые изо дня в день вели пропаганду и агитацию, делом и словом помогая Коммуне в ее строительстве и борьбе за пролетарскую диктатуру.

Некоторые исследователи полагали, что клубы в период Коммуны не имели особого значения и никакого заметного влияния на политику революционного правительства не оказывали. Это утверждение неверно.

Прежде всего имело большое значение само наличие регулярно действующих массовых организаций парижского пролетариата: при отсутствии партий клубные собрания являлись важным видом объединения верных Коммуне элементов парижского населения. Ведь ежедневно на этих собраниях присутствовало 15—20 тыс. активных граждан столицы.

Во-вторых, клубы и народные собрания были местом, где пропагандировались декреты Коммуны или намечавшиеся ею предложения: здесь сообщались все последние известия с фронта, из залы заседаний Коммуны и т. д. Это было средство для организации общественного мнения вокруг Коммуны.

В-третьих, клубы были средством самокритики, общественного контроля над действиями Коммуны и ее руководителей. Клубы дружески, а иногда и очень сурово осуждали те или иные решения Коммуны. Клубы поднимали также разные новые вопросы, вносили свои предложения и выявляли перед Коммуной настроения масс.

В-четвертых, клубы контролировали и обсуждали дела своего округа, деятельность членов муниципальных комиссий, работу местных батальонов национальной гвардии и всякие другие местные нужды. Поскольку печать, можно сказать, совсем не уделяла внимания местным вопросам (мэриям округов и пр.), клубы были особенно нужны для этой местной работы. К тому же во главе клубов и среди их ораторов были преимущественно хорошо известные в округе революционные деятели.

Таким образом, клубы были в период Коммуны одним из важнейших средств воспитания и организации масс, выявления их нужд требований.

Наряду с печатью Коммуны клубы и народные собрания были могучим средством активизации пролетарских масс. Клубы и народные собрания цементировали пролетарскую диктатуру и энергично помогали в борьбе.

Масса сумела и это орудие пропаганды и агитации направи основную цель — на борьбу за разрушение буржуазного государства и за победу пролетариата.

§ 5. Париж и Версаль

Версаль и Париж в эти месяцы были совсем разными городами. В Версале находились правительство Тьера и помещичье Национальное собрание, «деревенщина» («les ruraux»). Здесь царствовала военщина. В кафе сидели офицеры и генералы в блестящей форме. Иа улицах виднелись солдаты, жандармы, полицейские. Город кишел шпионами Тьера и Бисмарка. Сюда перебрались все посольства и все видные чиновники Парижа, зажиточная буржуазия, бульварные писаки и литераторы, пресмыкавшиеся перед Тьером (Ал. Дюма, Теофиль Готье, Ф. Сарсе, Алеви и др.).

В отеле «Резервуар» (бывшая резиденция маркизы Помпадур, где был во время войны прусский генеральный штаб) образовался притон финансовых заправил, спекулянтов, прожигателей жизни. Здесь пребывали Ротшильд, директор Французского банка Рулан, заправилы «Crédit foncier» и другие финансовые тузы. В этом же отеле был возрожден аристократический «Жокей-клуб», где шли азартная карточная игра и пьянство.

Город кишел проститутками, фланерами, аферистами, спекулянтами. Все буржуазное отребье Парижа перекочевало сюда. Эта гнусная толпа выезжала на пикники за город, откуда можно было любоваться в подзорную трубу на обстрел Парижа. Она платила деньги за билеты для осмотра трупа зверски убитого Флуранса. Она издевалась над пленными коммунарами. Композитор Бизе, резко отзывавшийся о Коммуне, не смог вынести гнусной атмосферы Версаля. Он писал 12 мая: «Два дня назад я вернулся из Версаля — и взбешен. Вся нечисть парижской лощеной публики устроила себе место встреч в «Резервуаре». Открыто говорят о возвращении Наполеона III» ¹.

А Париж в это время жил бодрой, напряженной, трудовой жизнью и героически боролся против тьеровских орд.

После 18 марта Париж был радостен, спокоен, уверен в себе. Над правительством Тьера смеялись. Катюль Мендес остроумно заметил, что Париж любит смелость и не идет за теми, кто удирает.

Конечно, аристократические кварталы обезлюдели. Шикарные гостиницы, обслуживавшие иностранцев, опустели. Бульварные проститутки и хлыщи исчезли с улиц и из кафе.

По общему признанию, прекратились вовсе грабежи и убийства. Воры и грабители перекочевали в Версаль, в соответствующую им компанию, или притаились. Бизе писал: ««Journal officiel» (Версаля — П. К.) тысячу раз лгал, говоря о грабежах. Коммунары не взяли ни булавки. Они очень дисциплинированы, и всякий, кто украдет, будет Расстрелян» ².

Протестантский пастор Прессансе, всячески поносивший коммунаров, должен был признать, что «улицы были вполне безопасны ночью, как и днем, кражи были редкостью, порочные элементы, смешавшиеся с населением, более или менее сдерживались» ³.

¹ G. Bizet, Lettres, p. 303.

² Ibidem, p. 283.

³ Е. de Pressensé, Les leçons du 18 mars, P. 1871, p. 122.

На многолюдном республиканском митинге в Лувре (конец апреля) двое буржуа говорили: «В самом деле, где же эти грабители и убийцы? Пора Тьеру покончить со своими штучками... Мы видим перед собой только честных рабочих, которые готовы умереть за свою республиканскую веру» ¹. В городе был образцовый порядок. На рынках было достаточно провизии. Театры, клубы, кафе собирали, как всегда, много публики. Один английский священник отмечал, что в дни Коммуны улицы города тщательно выметались, поливались и убирались, чего никогда раньше не было ².

Музеи широко посещались народом. Каждую неделю «Journal officiel» сообщал об очередном заседании Академии наук (их было во время Коммуны девять).

Реорганизовалась школа. По-новому строилась вся культурная жизнь города.

Шла напряженная работа по обороне города, организации батальонов и военному обучению. С каждой неделей все труднее делалась борьба против Версаля. По улицам шли новые отряды, то и дело проходили траурные процессии, проезжали повозки с ранеными.

Арну описывал трагические сцены похорон коммунаров: «Для всех — одинаковые черные дроги без всяких украшений, кроме красных знамен и длинного крепа на четырех углах кареты. Впереди — барабанщики, также покрытые крепом, через правильные промежутки отбивают похоронную дробь. Позади — музыка легиона; играют марш, составленный несколькими капельмейстерами, который является смесью слез и стойкой решимости. За ними — целый ряд похоронных дрог, иногда 30—40 в ряд. Когда жатва была слишком обильна, число убитых слишком велико, в большие кареты клали от 4 до 6 гробов, складывая их друг на друга. По бокам — ряд национальных гвардейцев, участвовавших в кампании, с ружьями дулом вниз. За дрогами — вдовы, сироты, родители, члены Коммуны этого округа или представители муниципалитета и офицеры всех степеней, не имеющие службы на аванпостах. Друзья, рабочие депутации и вооруженная рота замыкали шествие. Этот длинный кортеж медленно подвигается среди собравшейся толпы, и никто никогда не оставался равнодушным, хотя это зрелище повторялось во всех кварталах ежедневно и даже несколько раз в день» ³.

Реклю описывает характерную сценку отправления отряда на фронт: «Я волнуюсь, когда в сумерках вижу один из маршевых батальонов, направляющихся в форт Исси или на боевые линии в Неии. Впереди оркестр играет «Песнь расставанья», и эти мотивы трогают все сердца. Но в рядах — тишина. Молодежь идет весело, но люди с седыми бородами — грустны. Тут и там в рядах видны женщины, по большей части санитарки. Их можно отличить только по небольшим жестяным бидонам и по повязкам на рукавах. Тут отцы, которые несут на руках своих новорожденных. Какой-то малыш уцепился за шинель, мать идет рядом нетвердым шагом, держа ружье руках; я приветствую их красное знамя, обнажив голову, и гляжу вслед» ⁴.

¹ A. Dauban, Le fond de la société sous la Commune, p. 151.

² W. Gibson, Paris during the Commune, L. 1895, p. 143.

³ A. Арну, Народная история Парижской коммуны, стр. 262.

⁴ Elie Reclus, La Commune au jour le jour, p. 244.

Несмотря на напряженную военную борьбу, Париж с увлечением строил свое рабочее государство, создавал рабочие кооперативные мастерские, шаг за шагом ломал старый строй, шел к социализму.

Маркс писал: «Трудящийся, мыслящий, борющийся, истекающий кровью, но сияющий вдохновенным сознанием своей исторической инициативы, Париж почти забывал о людоедах, стоявших перед его стенами, с энтузиазмом отдавшись строительству нового общества» ¹.

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XIII, ч. II, стр. 323.