§ 1. Разрушение старой государственной машины

Государство, порождаемое непримиримыми классовыми противоречиями, является органом классового господства, органом угнетения одного класса другим. Характеризуя сущность буржуазной государственной машины, Маркс в «Гражданской войне во Франции» писал: «Централизованная государственная власть с ее вездесущими органами, основанными на принципе систематического и иерархического разделения труда: постоянной армией, полицией, бюрократией, духовенством и судейским сословием, существует со времен абсолютной монархии, когда она служила сильным оружием нарождавшемуся буржуазному обществу в его борьбе с феодализмом» ¹.

В «Первом наброске «Гражданской войны во Франции»» Маркс указывал, что сущность буржуазных государств заключается «в создании огромных постоянных армий, целых полчищ государственных паразитов и в грандиозных национальных долгах» ². Маркс отмечал своеобразный финансовый рычаг — национальный долг, который мощно оослужпвает эксплуатирующие классы при содействии финансового аппарата.

В своей позднейшей работе («Происхождение семьи, частной собственности и государства») Энгельс указывал, что для содержания государства необходимы налоги. «С развитием цивилизации даже и налогов недостаточно; государство выдает векселя на будущее, делает долги, гocудapcmeeнныe долги... Обладая общественной властью и правом взыскания налогов, чиновники становятся, как органы общества, над обществом»³.

Таким образом, господствующие классы эксплуатируют угнетенные классы при помощи всех средств государственного механизма.

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. ХIII, ч. II, стр. 310.

² «Архив Маркса и Энгельса», т. III (VIII), стр. 321.

³ К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XVI, ч. I, стр. 146.

Империя Наполеона III имела и своих руках полумиллионную массу солдат и полиции. Она держала полумиллионную армию чиновников, т. е. имела в постоянной и «самой безусловной зависимости от себя огромную массу интересов и лиц...» Это государство опутывало, направляло, контролировало все гражданское общество; это государство, «этот паразитический организм», стал «...вездесущим, всеведущим, и приобрел повышенную эластичность и подвижность...»¹

Маркс подчеркивал, что партии, боровшиеся за власть, смотрели на государственную машину, как на «главную добычу при своей победе». «Все перевороты, — писал он, — усовершенствовали эту машину вместо того, чтобы сломать ее» ².

Во время Коммуны Маркс, напоминая в письме к Кугельману от 12 апреля 1871 г. это место из своей работы «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта», указывал, что разрушение буржуазной государственной машины будет предварительным условием «всякой действительно народной революции на континенте»³.

В «Первом наброске «Гражданской войны»» Маркс писал о Коммуне: «Это не была революция с целью передать государственную власть из рук одной части господствующих классов в руки другой; это была революция с целью разбить всю эту страшную машину классового господства» ⁴.

Мысль о том, что бюрократически-военный аппарат государства нельзя переделать, а надо разбить, что рабочий класс не может просто завладеть существующей государственной машиной, была гениальной мыслью Маркса, которая в то время еще не дошла до сознания масс.

В рабочей среде ненависть к режиму империи была исключительна, но отсюда делался вывод только о необходимости республики, а не о полной и решительной ломке буржуазной государственной машины.

Конечно, прудонисты развивали свою теорию отрицания государства, но они абсолютно не понимали, что рабочий класс должен создать свое государство.

Однако, не отдавая себе отчета в необходимости разрушения буржуазного государственного механизма, революционные организации (рабочие в первую очередь) все более и более настойчиво требовали коренной ломки отдельных элементов государства.

В первую очередь подымался вопрос об уничтожении постоянной армии. В 60-х годах мысль о замене постоянной армии национальной гвардией стала очень популярна, — этого требовали члены французской секции Интернационала, бланкисты, часть якобинцев. Даже левый республиканец Гамбетта в своей известной «Бельвильской программе» (1869 г.) выставлял этот лозунг, так как он был действительно популярным в рабочих массах.

После 4 сентября это был один из самых распространенных лозунгов во всех клубах, народных собраниях и во всех возникших тогда революционных организациях.

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. 8, стр. 157.

² Там же, стр. 206.

³ К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XXVI, стр. 105.

⁴ «Архив Маркса и Энгельса», т. III (VIII), стр. 325

Замена постоянной армии национальной гвардией означала массовое вооружение народа, т. е. подрыв основного устоя существовавшего государства. Такое же значение имело и требование передачи полиции муниципалитетам. Народные собрания требовали ликвидации полицейской системы империи. А после 4 сентября народ начал явочным путем ликвидировать полицию сначала в рабочих округах, вперед 18 марта и в большинстве округов Парижа.

Против бюрократии, и в первую очередь судейских чиновников, революционные организации выступали не раз. Требовали выборности чиновников, их ответственности, права отзыва и т. д.

Наконец, лозунг отделения церкви от государства, т. е. обуздания поповской бюрократии, был широко популярен, особенно в Париже. И бланкисты, и прудонисты, и радикалы-республиканцы выдвигали это требование.

Анализ народных высказываний в клубах и публичных собраниях после 4 сентября показывает, как глубоко укоренилась мечта об особенностях народной республики — вооружении народа, ликвидации общегосударственной полиции, выборности чиновников, отделении церкви от государства, расширении прав муниципального управления и пр. Эти требования шли в направлении разрушения ряда элементов бюрократически-военной машины. Но прямо никто не ставил вопроса о том, что государственная машина должна быть разбита.

Подготавливая образование нового, рабочего государства, рабочая масса Парижа не имела ясного представления, какое государство она должна создать, она не знала, что просто использовать старую государственную машину пролетариат не может. Рабочие Парижа создавали свое, рабочее, государство инстинктивно, ощупью, не отдавая себе полного отчета в особенностях новой власти.

Первая характерная особенность этого нового государства была в том, что народная масса сама непосредственно создавала новые государственные учреждения. Эта подготовка захвата власти рабочим классом началась после 4 сентября, а после 18 марта она могла быть быстро осуществлена.

В «Письмах из далека», намечая тактику социалистической революции, Ленин писал: «Идя по пути, указанному опытом Парижской Коммуны 1871 года и русской революции 1905 года, пролетариат должен организовать и вооружить все беднейшие, эксплуатируемые части населения, чтобы они сами взяли непосредственно в свои руки органы государственной власти, сами составили учреждения этой власти» ¹.

Ленин указывал, что Парижская коммуна была отрицанием бланкистского метода «захвата власти» при помощи кучки заговорщиков. Он отмечал, что опыт Парижской коммуны «...совершенно исключил бланкизм, совершенно обеспечил прямое, непосредственное, безусловное господство большинства и активность масс лишь в мере сознательного выступления самого большинства» ².

Основные элементы нового государства были действительно подготовлены длительной агитацией и пропагандой в народных массах. Центральный комитет национальной гвардии и Коммуна осуществляли решения, которые по-настоящему были выношены самим народом. Они проводили эти решения через массу. Поэтому в такой короткий срок основные элементы нового государства стали реальностью.

¹ В. И. Ленин, Соч., т. 23, стр. 317.

² В. И. Ленин, Соч., т. 24, стр. 29.

Новое государство создалось по непосредственному почину масс путем захвата власти рабочим классом, а не посредством какого-либо законодательного решения. Вооруженный народ силой захватил власть в свои руки и начал создавать государство по своему разумению.

Массовое вооружение народа, начавшееся 4 сентября, дало крепкую основу для нового, рабочего государства. Решения Коммуны об отмене постоянной армии и ликвидация полиции были фактически проведены в Париже еще до 18 марта. Таким образом, армия и полиция как силы, противостоящие народу, были сметены. Охрана государственного и общественного порядка легла непосредственно на вооруженную массу.

Национальная гвардия исполняла функции обороны столицы против версальцев и функции полиции.

По словам Маркса, «полиция, до сих пор бывшая орудием государственного правительства, была немедленно лишена всех своих политических функций и превращена в ответственный орган Коммуны сменяемый в любое время» ¹.

Таким образом, важнейшее условие государства нового типа — всеобщее вооружение рабочих и близких к ним слоев мелкой буржуазии — было полностью осуществлено Коммуной с самых первых дней.

Второй задачей было упразднение старого чиновничьего аппарата и введение широкой выборности должностных лиц. С одной стороны, Коммуна требовала смещения высших чиновников как бонапартистов и агентов Версаля, с другой — она проводила принцип выборности, сменяемости, ответственности, подотчетности. Она установила новые оклады служащим, срезала высокие ставки и поднимала низкие.

Так создавался новый тип служащего Коммуны. Каждый ответственный служащий избирался, его можно было в любой момент отозвать, он был подотчетен, находился под народным контролем. Исчезало вовсе привилегированное положение чиновничества как власти над народом.

Вся эта ломка бюрократической системы была тесно связана с вовлечением в управление новых кадров. На руководящие должности учреждений Коммуна поставила главным образом рабочих или людей, связанных с рабочим классом. На ответственную работу были выдвинуты тоже новые люди.

В мае Коммуна продолжала дальнейшую ломку и перестройку судебного аппарата.

4 мая был принят важный декрет, касавшийся отмены политической и профессиональной присяги. Эта мера, с одной стороны, была связана с декретом об отделении церкви от государства, с другой - поднимала выше звание гражданина Коммуны.

12 мая Прото было поручено организовать палату гражданского суда, где дела надлежало вести в упрощенном порядке.

Все эти решения полностью ломали судебные учреждения империи и создавали новую систему, основанную на выборности судей, на привлечении в судебное ведомство новых людей, представителей народа.

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XIII, ч. II, стр. 313.

Однако важнейшая машина — система банков — не была затронута Коммуной. Правда, управления прямых и косвенных налогов, таможен, фиска оказались в руках Коммуны, и эти организации, освеженные новыми людьми, действовали успешно. Но главный финансовый рычаг — Французский банк и другие банки — остался неприкосновенным. Вся финансовая иерархия оставалась на месте. Все заправилы банковских и тому подобных предприятий действовали так, как будто в Париже руководило правительство Тьера.

Эта финансовая независимость банков от Коммуны была величайшим бедствием, которое подрывало крепость Коммуны.

§ 2. Коммуна — не парламент

В краткой формулировке сущности Коммуны Маркс гениально обобщил основные особенности Коммуны как рабочего государства. Он писал: «Разнообразие истолкований, которые вызвала Коммуна, и разнообразие интересов, нашедших в ней свое выражение, доказывают, что она была в высшей степени гибкой политической формой, между тем как все прежние формы правительства были, по существу своему, угнетательскими. Ее настоящей тайной было вот что: она была, по сути дела, правительством рабочего класса, результатом борьбы производительного класса против класса присваивающего; она была открытой, наконец, политической формой, при которой могло совершиться экономическое освобождение труда» ¹.

Центральный орган Коммуны, естественно, носил совсем другой характер, чем обычные представительные органы буржуазии. «Коммуна,— говорит Маркс,— должна была быть не парламентарной, а работающей корпорацией, в одно и то же время и законодательствующей и исполняющей законы» ².

Некоторые члены Коммуны понимали, что Коммуна — не парламент, а организация нового типа. Например, Вайян на заседании Коммуны 30 апреля говорил: «Важно реорганизовать самое Коммуну, сделать ее тем, чем была первая Парижская коммуна, т. е. совокупностью комиссий, работающих совместно, а не парламентом, где каждый стремится сказать свое слово»³.

Он внес затем проект декрета о ведущей роли Комитета общественного спасения, где в мотивировочной части говорилось: «Коммуна — пе парламент. Это собрание комиссий, которое путем своего обсуждения и решения обеспечивает единство руководства и действия всех комиссий» ⁴.

Несомненно, что борьба бланкистов против широкой и подробной публикации отчетов Коммуны в известной мере была связана именно с боязнью, как бы Коммуну не превратили в парламентскую говорильню, где будут разглагольствовать разные Пиа. Именно бланкисты более других добивались превращения Коммуны в деловое собрание, централизующее все области руководства.

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XIII, ч. II, стр 316.

² Там же, стр. 313.

³ «Протоколы», стр. 321.

⁴ «Journal officiel», 9/V 1871.

В чем выражались особенности Коммуны как учреждения непарламентарного типа?

Коммуна состояла из людей, демократически избранных и в любое время сменяемых. Депутат парламента становился независимым от своих избирателей на 3—5—6 лет и тем самым приобретал власть над народом. Члены Коммуны были, по существу, ответственны, переизбираемы в любой момент, контролируемы избирателями. Тем самым Коммуна тесно и органически связывалась с народной массой. Наша советская конституция развила и широко применяет этот принцип отзыва и контроля, который выдвинули в другой исторической обстановке парижские рабочие.

Коммуна была «работающей корпорацией». Это значило, что она непосредственно, деловым образом руководила своими комиссиями всеми отраслями управления (учреждениями, ведомствами, мэриями и пр.). Коммуна соединяла в себе и орган законодательствующий (декреты шли от ее имени или по ее поручению, публиковались за подписью делегатов или отдельных комиссий) и исполнительный (руководство всеми учреждениями, исполнение всех декретов через систему органов Коммуны), олицетворяющий функции высшей судебной инстанции (отмена решений военного суда, арест членов Коммуны и других граждан и т. д.), высшей контрольной и ревизующей инстанции и т. д.

Весьма существенно было также органическое слияние центрального государственного учреждения — совета Коммуны — с муниципалитетами. Депутаты Коммуны от соответствующих округов непосредственно руководили муниципалитетами. Это приводило к еще более тесной связи членов Коммуны с населением. А поскольку декреты Коммуны выполнялись, как правило, через муниципалитеты, это означало, что члены Коммуны сами непосредственно осуществляли на местах декреты и контролировали их проведение. Местное управление освобождалось от прежней государственной опеки и надзора, оно уже не являлось противовесом государственной власти.

Этот опыт Коммуны был учтен нашей партией при создании под руководством В. И. Ленина советской власти, дающей полное единство всего государственного аппарата и отвергающей буржуазный принцип разделения власти.

¹ В. И. Ленин, Соч., т. 25, стр. 396.

Свой практический опыт Парижская коммуна думала перенести на всю Францию, с тем чтобы коммуны в городах и деревнях стали основной государственной формой. «Коммуна должна была стать политической формой даже самой маленькой деревни... Собрание уполномоченных, заседающих в главном городе округа, должно было заведывать общими делами всех сельских общин каждого округа, а эти окружные собрания в свою очередь должны были посылать уполномоченных в Национальное собрание, заседающее в Париже; уполномоченные должны были строго придерживаться инструкции своих избирателей (императивный мандат) и могли быть сменены во всякое время» ¹.

Так получалась единая и четкая система, тесно связанная с народными массами.

Создание окружных коммун обеспечивало влияние пролетариата над сельскими коммунами и давало твердую почву для политического союза рабочих с основной массой крестьянства. «...Коммунальное устройство привело бы сельских производителей под духовное руководство главных городов каждой области и обеспечило бы им там, в лице городских рабочих, естественных представителей их интересов»².

Функции центрального правительства не отменялись, как отмечал Маркс, а передавались коммунальным, т. е. строго ответственным, чиновникам. Федерация, которую выдвигала Коммуна, вовсе не означала, что центральная государственная власть ликвидируется. Коммуна вовсе не предлагала распадения государства на отдельные коммуны, что уничтожило бы единство нации.

Конечно, прудонисты бакунинского толка считали, что главной задачей Коммуны было полное уничтожение государства и разрушение единства нации. Например, в газете «La Solidarité» № 2 от 12 апреля 1871 г. (орган романской секции Интернационала в Невшателе, где главную роль играл бакунист Гийом) говорилось, что Коммуна-де будет создавать федерацию не по типу Швейцарии или Соединенных штатов, а в духе Прудона: «Федерация — это прежде всего отрицание нации и государства... для федерализма несущественны ни нации, ни национальное или территориальное единство. Федерализм — это скопление федерированных коммун, которые руководятся только одним ведущим принципом — интересами договаривающихся сторон — и которые поэтому не имеют никакого дела с вопросами о нации или территории. Равным образом не будет больше ни государства, ни какой-либо верховной центральной власти». Одним словом, создается «настоящая анархия, отсутствие центральной власти».

Эти прудонистско-бакунистские теории совсем не разделялись большинством членов Коммуны. Оно признавало необходимость центральной власти и тем более не хотело раздробления или расчленения французской нации. Маркс четко отметил эту особенность Коммуны: «Единство нации подлежало не уничтожению, а, напротив, организации посредством коммунального устройства. Единство нации должно было стать действительностью посредством уничтожения той государственной власти, которая выдавала себя за воплощение этого единства, но хотела быть независимой от нации, над ней стоящей... Задача состояла в том, чтобы отсечь чисто угнетательские органы старой правительственной власти, ее же правомерные функции отнять у такой власти, вторая претендует на то, чтобы стоять над обществом, и передать эти Функции ответственным слугам общества»³.

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XIII, ч. II, стр. 314.

² Там же, стр. 315.

³ Там же, стр. 314.

В связи с этим высказыванием Маркса Ленин в книге «Государство и революция» отмечал, что ревизионист Бернштейн приписывал Марксу прудоновский «федерализм». «Маркс расходится и с Прудоном и с Бакуниным как раз по вопросу о федерализме (не говоря уже о диктатуре пролетариата). Из мелкобуржуазных воззрений анархизма федерализм вытекает принципиально. Маркс централист... Бернштейну просто не может нридти в голову, что возможен добровольный централизм, добровольное объединение коммун в нацию добровольное слияние пролетарских коммун в деле разрушения буржуазного господства и буржуазной государственной машины. Бернштейну, как всякому филистеру, централизм рисуется, как нечто только сверху, только чиновничеством и военщиной могущее быть навязанным и сохраненным» ¹.

Таким образом, Маркс и Ленин указывали, что идея коммунального государства вовсе не обозначала воплощения прудонистского федерализма. Конечно, прудонисты тянули в эту сторону, но большинство Кoммyны не думало отрицать необходимости центральной власти и единства нации.

Да и практика Коммуны, которая наносила удары буржуазному государству и системе капиталистической эксплуатации, создавала почву для единства нации и централизма. Ведь декреты общегосударственного значения (вроде уничтожения постоянной армии, ликвидации бюрократического аппарата, отделения церкви от государства) и важнейшие экономические меры Коммуны (система зарплаты, отмена штрафов, передача пустующих мастерских рабочим ассоциациям и пр.) наносили удары всей существовавшей системе и создавали предпосылки для настоящего единства народа, настоящего централизма.

Мало того, Коммуна стояла не только за единство нации, но и за теснейшую связь с другими нациями, за всемирную республику. Интернационализм Коммуны — одна из типичных черт нового, пролетарского государства. Работа Генерального совета Интернационала и деятельность французских секций дали свои плоды.

Многие революционные документы кануна Коммуны носили печать интернационализма (афиши Центрального комитета 20 округов, Центрального комитета национальной гвардии, резолюции клубов и народных собраний).

Включение Франкеля в состав Коммуны подчеркивало эту мысль об интернациональном характере движения. Франкель был прав, когда писал Марксу (30 марта) по поводу утверждения его членом Коммуны: «хотя этот факт является очень радостным для меня, тем не менее я не рассматриваю его с личной точки зрения, а оцениваю исключительно со стороны его международного значения» ².

Кроме Франкеля, сотни иностранцев активно участвовали в борьое за Коммуну. Широко известна деятельность Домбровского, Вруолевского, Околовичей, Дмитриевой, Ландовского, Пиацца и др.

¹ В. И. Ленин, Соч., т. 25, стр. 401.

² «Письма деятелей I Интернационала», стр. 22.

Свержение Вандомской колонны (16 мая 1871 г.)

Об интернационалистских идеях говорили многие газеты Коммуны. Против этих идей не спорили ни якобинцы, ни бланкисты. Газета секции Интернационала вокзала Иври и Берси писала: «Отечество — только слово, только ошибка; человечество — это факт, это истина». Слово «отечество» было использовано господствующими классами. «Наша родина - везде, где человек свободен, где он работает... Франция умерла, да здравствует человечество!» ¹.

Одни из ярких свидетельств интернациональных стремлений Коммуны было свержение Вандомской колонны. Мы указывали, что еще во время осады Парижа эта ысль широко популяризиовалась в письме Курбе и в решениях клубов. 12 апреля Коммуна опубликовала декрет о свержении Вандомской колонны. В мотивировочной части декрета говорилось: «Императорская колонна на Вандомской площади является памятником варварства, символом грубой силы и ложной славы, утверждением милитаризма, отрицанием международного права, постоянным оскорблением, наносимым победителям побежденным, непрерывны покушением на один из трех великих принципов французской республики - на братство» ².

Этот декрет был осуществлен 16 мая: Вандомская колонна была разрушена, и площадь, где стояла колонна, была переименована в Интернациональную.

По поводу свержения Вандомской колонны газета Коммуны «Journal officiel» писала: «Колонны, которые будет сооружать Коммуна, никогда не будут возвеличивать разных исторических разбойников. Они будут отмечать какие-либо славные завоевания в области науки, труда и свободы» ³.

¹ «La Révolution politique et sociale» № 3, 16/IV 1871.

² «Journal officiel», 13/IV 1871.

³ Ibidem, 17/V 1871.

Разрушение Вандомской колонны было демонстрацией братства народов. Одновременно оно подчеркивало ненависть масс к милитаризму и его носителю, Наполеоцу I. Культ Наполеона был силен стране, в частности в крестьянстве. Буржуазная масса считала наполеоновские войны основой позднейшей мощи Франции и, в частности охотно вспоминала победы Наполеона над немцами. Было смелостью разрушить наполеоновский памятник в момент, когда прусские войска занимали больше трети страны.

«Pére Duchêne» в № 30 от 25 жерминаля писал: «Настроили колонн и статуй в честь разных негодяев вроде первого Бонапарта, который убил четыре миллиона человек, и истратил для этих убийств семнадцать миллиардов!»

И в других газетах Коммуны (за редкими исключениями) ¹ этот декрет был энергично поддержан. Профессор Бизли отмечал, что еще Огюст Конт в 1854 г. надеялся, что возрожденный Париж «очистится» от Вандомской колонны.

Характеризуя интернационализм Коммуны, Бизли писал: «Если даже Коммуна не сделает ничего другого, кроме торжественного отречения от завоевательных войн, то и тогда ее существование будет не напрасным... Есть много признаков братского духа, процветающего в среде рабочего класса всех стран. Французская буржуазия всегда выявляла жалкую зависть по отношению достоинств других стран. Но парижские рабочие при выборах в Национальное собрание выдвинули почти на первое место Гарибальди, которого буржуазное большинство собрания даже не захотело выслушать... Национальная гвардия охотно подчиняется польскому генералу... Один пруссак (Бизли разумел Франкеля, бывшего в действительности австрийским подданным.— П. К.) даже избран в Коммуну».

Бизли отмечает, что буржуазия считала братскую солидарность рабочих разных национальностей «непатриотичной», но сама она охотно договаривается с недавними врагами для борьбы против общего неприятеля — рабочих.

«Жюль Фавр, например, находится в самых дружеских отношениях с германским командованием и бомбардирует Париж с воодушевлением и злобой, которых не проявляли даже сами пруссаки. И наша печать, очень холодно глядевшая на Фавра, покуда он помогал вести чисто национальную войну, горячо стала на его сторону, когда он начал атаковать общего врага (т. е. рабочий класс.— П. К.)» ².

Солидарность рабочих всех национальностей в борьбе за дело своего освобождения от эксплуатации вызвала особо энергичноесближение всех эксплуатирующих классов других стран ради победы над Коммуной.

¹ См. например, «La Commune» № 27, 16/IV 1871.

² «Bee-hive» № 497, 22/IV 1871.

К своим классовым врагам Коммуна должна была применять самые решительные меры. Но здесь она не была достаточно настойчивой и последовательной. Вопрос шел не только о применении террора, но и о более активной и властной роли пролетарского государства. Ленин охотно цитировал статью Энгельса в полемике против анархистов, требовавших отмены авторитета. Энгельс писал: «Революция есть, несомненно, самая авторитарная вещь, какая только возможна. Революция есть акт, в котором часть населения навязывает свою волю Другой части посредством ружей, штыков и пушек, т. е. средств чрезвычайно авторитарных; и если победившая партия ие хочет потерять плоды своих усилий, она должна удерживать свое господство посредством того страха, который внушает реакционерам ее оружие. Если бы Парижская коммуна не опиралась на авторитет вооруженного народа против буржуазии, то разве она продержалась бы дольше одного дня? Не вправе ли мы, наоборот, порицать Коммуну за то, что она слишком мало пользовалась этим авторитетом?» ¹

Ленин, комментируя это место, формулирует ведущую мысль Энгельса так: «Не следовало ли Коммуне больше пользоваться революционной властью государства, т. е. вооруженного, организованного в господствующий класс пролетариата?» ²

Конечно, Коммуна далеко не в полной мере использовала свою государственную власть. Она сумела разрушить старую военно-бюрократическую государственную машину, действуя по-диктаторски, но она остановилась перед дверьми банков, железнодорожных компаний, капиталистов.

Маркс говорил, что Коммуна «хотела экспроприировать экспроприаторов» ³, но подходила к этому очень осторожно. Равным образом она не применила всех мер для непосредственного обуздания эксплуататорских классов, которые неустанно боролись против Коммуны в самом Париже.

Ряд газет требовал террористических мер против врагов Коммуны.

Газета «Pére Duchêne» писала: «Граждане члены Коммуны, папаша Дюшен сердит на вас. Вам не хватает энергии, черт возьми! Вам не хватает энергии!» Газета возмущается, что полиция Коммуны не борется против шпионов и заговорщиков. «Граждане, полицейские арестовывают людей только для того, чтобы их освободить. Если вы не умеете работать, граждане, так убирайтесь! Убирайтесь! Вы не виноваты, но вы беспомощны. Вы работаете честно, но вам не хватает энергии» ⁴.

В одном из следующих номеров газета, говоря о шпионаже, призывала: «Расстреливайте! Гильотинируйте! Но спасите республику. Говорят, значит вы за террор. Да, за террор... Тот, кто хочет добиться цели, тот использует все средства. Чтобы спасти 500 тыс. человек, достаточно 500 голов» ⁵.

Газета секции Интернационала Иври и Берси тоже требовала от Коммуны применения террора. «Милосердие... это больше чем слабость, это — преступление. Будьте энергичнее, граждане... Слабость Коммуны с самого начала борьбы привела в результате к укреплению реакции. Будьте суровы и непреклонны» ⁶. Коммуна, однако, избегала решительных мер против эксплуататоров.

Характерным моментом Коммуны как пролетарского государства была полная демократия вообще. «Коммуна создала для республики фундамент действительно демократических учреждений» ⁷.

¹ К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XV, стр. 137.

² В. И. Ленин, Соч., т. 25, стр. 410.

³ К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XIII, ч. II, стр 317.

⁴ «Pére Duchêne» № 21 от 16 жерминаля и № 31 от 26 жерминаля.

⁵ «Pére Duchêne» № 59 от 24 флореаля.

⁶ «La Revolution politique et sociale» № 7, 15/V 1871.

⁷ К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XIII, ч. II, стр. 316.

В основе демократии Коммуны лежало то, что сама рабочая масса захватила власть в государстве. С первых же дней Коммуны масса проявила громаднейшую активность во всех отраслях государственной и общественной жизни. Каждый рабочий был вооружен, он был частью нового государства. Вся государственная машина стала опираться на рабочую массу.

Выборность всех чиновников и всех должностных лиц, право отзыва, ответственность, постоянный контроль, отчетность перед народом стали азбукой для всей системы Коммуны. Газета «La Commune» писала, характеризуя сущность Коммуны: «Выборный признак должен быть применен ко всем общественным должностям. Этот принцип - душа демократии, суть республики... Принцип отзыва даст (избирателям) средства исправить ошибку... Выборы, контроль и ответственность. Выборы судьи, префекта, генерала, равно как и выборы мэра и депутата; выборы исполнительной власти и законодательной; публичный всеобщий контроль; неопровержимое право отзыва в любой момент; полная ответственность избранных судей перед избирателями»¹.

И действительно, народ не только выбирал, но и требовал отчета, контроля. Он требовал также широкой самокритики. Маркс писал, что простые рабочие, руководившие Парижем в это время, «...делали свое дело открыто, просто... действуя на глазах у всех, не претендуя на непогрешимость, не скрываясь за канцелярской канителью, не стыдясь сознаваться в своих ошибках и исправлять их» ².

Характеризуя суть Коммуны, Энгельс писал о ней, как о «диктатуре пролетариата». Но даже в советской печати попадались статьи, ревизующие взгляды Маркса — Энгельса — Ленина на сущность Коммуны. «Известия Академии наук» поместили, например, статью О. Вайнштейна (№ 6—7, 1930, стр. 387), где прямо ставился вопрос: «была ли Коммуна диктатурой пролетариата?», и заявлялось, что «ни один марксист (?!) не примет теперь безоговорочно (!!) знаменитой формулировки Энгельса».

Оказывается, Коммуна вовсе не была пролетарской властью, и только в мае (!) «появляется ряд признаков» о «постепенном перерастании Коммуны в диктатуру пролетариата» (?!). Как будто в марте рабочий класс не захватил власти, не выгнал правительства Тьера, не создал своего, нового государства. Эти неправильные высказывания пропагандировались тогда в ряде журналов и отдельных изданий.

М. Н. Покровский, писавший о Парижской коммуне, допускал немало ошибочных формулировок. Он утверждал, например, что все попытки свергнуть правительство национальной обороны (31 октября, 22 января) «не встретили поддержки со стороны массы парижского населения». По его мнению, вовсе не пролетариат определял судьбы Парижской коммуны. «В революции 18 марта наиболее видную, по крайней мере, наиболее шумную роль играло парижское мещанство, настроенное не социалистически, а патриотически» ³.

¹ «La Commune» № 3, 22/III 1871 (статья Рожара).

² «Архив Маркса и Энгельса», т. III (VIII), стр. 331.

³ M. Покровский, Франция до и после войны, Л. 1924, стр. 76—77.

Отрицая пролетарский характер Парижской коммуны, Покровский старался доказать, чтс социалистических тенденций она не имела. Он допускал, что Коммуна имела «известный социалнстический налет», но утверждал, что «единственным (?) актом Коммуны, к которому можно — и то с натяжкой — приложить название «социалистический» (иронические ковычки Покровского — П. К.), была отдача в руки рабочих кооперативов, фабрик и мастерских, брошенных хозяевами»¹.

По словам Покровского, Парижская коммуна была, таким образом, вовсе не пролетарской диктатурой, а демократической республиканской властью, не интересовавшейся социалистическими преобразованиями. Таким искажением исторической действительности Покровский сбрасывал со счетов высказывания и оценки Маркса, Энгельса, Ленина о Коммуне (цитируемая книга вышла в 1924 г. в Ленинграде).

Другой историк, искажая историю Коммуны, повторял, что «Коммуна не нашла нужной политической формы» и что она «была диктатурой рабочих над крестьянством» (троцкистская формула!).

Подобные утверждения долго фигурировали в период господства «школы» Покровского и у всяких «учеников» троцкистского толка. Этим враждебным марксизму-ленинизму высказываниям не был дан достаточный отпор.

* * *

Маркс дал исчерпывающую формулу сущности Парижской коммуны. Коммуна была «...открытой, наконец, политической формой, при которой могло совершиться экономическое освобождение труда» ².

В своем труде «Государство и революция» В. И. Ленин, исходя из этого положения Маркса, писал: «Коммуна — первая попытка пролетарской революции разбить буржуазную государственную машину и «открытая наконец» политическая форма, которою можно и должно заменить разбитое» ³.

Развивая ленинское учение о диктатуре пролетариата как орудии пролетарской революции, И. В. Сталин писал, что «пролетарская революция, ее движение, ее размах, ее достижения облекаются в плоть и кровь лишь через диктатуру пролетариата». Свергнуть власть буржуазии рабочий класс может и без диктатуры пролетариата (так было и с Коммуной), но удержать власть и укрепить ее можно только через диктатуру пролетариата. Поэтому диктатура пролетариата должна «...во-первых, подавить сопротивление свергнутых эксплуататоров и закрепить свои достижения, во-вторых, довести до конца пролетарскую революцию, довести революцию до полной победы социализма» ⁴.

Коммуна — первый опыт диктатуры пролетариата — нанесла удар эксплуататорам и подошла к осуществлению социалистических мероприятий, но она не имела ни времени, ни силы, чтобы обеспечить диктатуру для выполнения этих основных задач. «...Диктатура пролетариата есть неограниченное законом и опирающееся на насилие господство пролетариата над буржуазией, пользующееся сочувствием и поддержкой трудящихся и эксплуатируемых масс» ⁵.

¹ М. Покровский, Франция до и после войны, Л. 1924, стр. 37 и 77.

² К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XIII, ч. II стр. 316.

³ В. И. Ленин, Соч., т. 25, стр. 404

⁴ И. В. Сталин, Соч., т. 6, стр. 108—109.

⁵ Там же, стр. 114.

Эта характеристика в известной мере может быть применена к Коммуне. Она действовала в интересах рабочего класса и не была ограничена ничем и никем. Она опиралась на вооруженный народ. Она имела поддержку но только рабочего класса, но до известного момента и части мелкой буржуазии.

Развивая дальше характеристику диктатуры пролетариата, И. В Сталин отмечает еще два существенных момента. Во-первых, «диктатура пролетариата не может быть «полной» демократией, демократией для всех, и для богатых и для бедных... Только при пролетарской диктатуре возможны действительные свободы для эксплуатируемых и действительное участие пролетариев и крестьян в управлении страной. Демократия при диктатуре пролетариата есть демократия пролетарская, демократия эксплуатируемого большинства, покоящаяся на ограничении прав эксплуататорского меньшинства и направленная против этого меньшинства». Во-вторых, «диктатура пролетариата не может возникнуть как результат мирного развития буржуазного общества и буржуазной демократии, — она может возникнуть лишь в результате слома буржуазной государственной машины, буржуазной армии, буржуазного чиновничьего аппарата, буржуазной полиции»¹.

Первое замечание только в известной мере можно отнести к Коммуне. При Коммуне имело место широкое развертывание демократии. Но ограничения прав эксплуататорских классов Коммуна по существу не применяла. Два раза проводились выборы в Коммуну без всяких ограничений по отношению к буржуазии. Набор в национальную гвардию проводился без социальных ограничений. Буржуазная печать находилась в хороших условиях — ее типографии обычно не запечатывались, буржуазные газеты выходили и т. п. Таким образом, ограничений прав эксплуататорского меньшинства почти не было (если не считать ареста заложников, запрещения некоторых собраний, занятия пустующих квартир и мастерских и пр.). Но для обеспечения демократии народа Коммуна провела ряд мер, например, захват церквей под общественные собрания, широкую выборность на все должности и т. д.

Второе замечание И. В. Сталина о характере диктатуры пролетариата полностью относится и к Коммуне. Коммуна сломала старую, буржуазную машину и заменила ее новой, но она представляла собой «диктатуру не полную и не прочную»². Коммуна заложила основу нового, пролетарского государства, которое явилось прообразом советской системы. «На плечах Коммуны стоим мы все в теперешнем движении» ³.

¹ И. В. Сталин, Соч., т. 6, стр. 115—116.

² И. В. Сталин, Соч., т. 8, стр. 47.

³ В. И. Ленин, Соч., т. 8, стр. 182.