§ 1. Тьер организует нападение

Пятнадцатого марта Тьер приехал в Париж и вплотную занялся подготовкой гражданской войны. Он прежде всего торопил подтянуть свежие войска. К этому дню демобилизация была закончена и в Париже оставались только дивизия Фарона (в 12 тыс. человек) и 3 тыс. жандармов, вооруженных ружьями. У Бисмарка Тьер добился увеличения парижской армии до 40 тыс. человек, и пруссаки охотно помогали переправить новые части через свои линии. К столице были отправлены отборные части — три дивизии пехоты в 20,5 тыс. человек и кавалерийская дивизия (т. е. всего до 30 тыс. человек).

К 18 марта в столицу прибыли только две дивизии (дивизия имела 7-8 тыс. человек), третья еще не успела полностью войти в город. Войска приходили усталые, в плохом настроении духа, дисциплина стояла не на высоте. Многие части были только что укомплектованы. Еще не были отчислены те солдаты, которым вышел срок службы. Таким образом, у правительства в Париже к 18 марта было около 27—30 тыс. солдат.

17 марта под председательством Тьера состоялся военный совет, в котором участвовали министры и генералы. Там обсуждался план разоружения Парижа. По словам Винуа, перед военными была поставлена задача отобрать у национальной гвардии пушки, оружие и боевые припасы, а также распустить и арестовать Центральный комитет национальной гвардии. Имелось в виду поэтому не только отнять пушки, но насильственно разоружить национальную гвардию в рабочих районах, произвести обыски по квартирам, арестовать вожаков, разгромить массовые организации.

Артиллерийские парки и склады национальной гвардии были разбросаны в 17 пунктах по рабочим окраинам Парижа, главным образом па Монмартре, Бют-Шомон, в Менильмонтане. Всего у национальной гвардии насчитывалось 417 орудий (считая и митральезы).

На Монмартрском холме было 171 орудие (в том числе 91 пушка новой модели, 76 митральез и др.), на Бют-Шомон — 52 пушки (из половина — новой модели), в Ла-Шапель — 46 орудий, в зале «Марсельеза» — 31 орудие и т. д.

Холмы Монмартра и Шомон являлись естественными укреплениями. Это были высокие обрывистые возвышенности, искусно укрепленные земляными насыпями и рвами. Холм Монмартра довольно круто обрывался к северу, а с других сторон спускался к крутым уличкам, где были устроены сотни ступеней. Эти улички скорее напоминали лестницы. Наверху холма была большая площадка, где и были расположены пушки, окруженные земляными брустверами. Сзади этой площадки возвышалась как бы вторая стена — холм здесь снова поднимался вверх.

Один из буржуазных очевидцев, посетивший Монмартр за несколько дней до 18 марта, так описывает этот укрепленный пункт: «Эти укрепления были сооружены под руководством опытного человека; они были задуманы и выполнены мастерски; все было предусмотрено Там, наверху, перед нами была исключительно сильно укрепленная крепость с отрядами национальных гвардейцев, прикрытыми от нас окопами, с направленными против нас орудиями. Иначе говоря, над нашими головами нависла война»¹.

Таким же укрепленным пунктом был высокий холм Шомон.

На военном совете Тьера был доложен план генерала Винуа. Он состоял в том, чтобы мобилизовать все военные силы столицы, захватить основные артиллерийские парки, занять рабочие кварталы, оцепить все важные стратегические пункты Парижа — мосты, правительственные учреждения и т. д. — и провести полное разоружение рабочего населения.

Генералу Сюсбиелю было поручено захватить Монмартр. У него было два отряда. Одним отрядом (в два батальона), который должен был идти по бульварам к Мулен-де-ла-Галетт, командовал генерал Патюрелъ. Другим отрядом (в два батальона 88-го полка) руководил генерал Леконт; он направлялся с севера к башне Сольферино. Четыре батальона были в резерве, на соседних улицах. Сам генерал Сюсбиель имел свой штаб на площади Клиши, куда были подвезены две батареи артиллерии.

Дивизии Фарона было поручено захватить Бельвиль, т. е. в первую очередь Бют-Шомон². Другие отряды были посланы в разные рабочие кварталы — на площадь Бастилии, на площадь Пуебла, а также к другим важным пунктам — к ратуше, Тюильри, Люксембургскому дворцу, Военной школе, Дому инвалидов, к мостам и т. д.

К отрядам, направлявшимся к Монмартру и Бельвилю, были присоединены инженерные войска. Упряжки для пушек были собраны на площади Согласия и на Елисейских полях.

Одним словом, бонапартистский генерал составил военную диспозицию по всем правилам. Военный совет полностью одобрил план и все директивы Винуа. Только военный министр Ле-Фло настаивал, чтобы солдаты взяли ранцы и еду, но никто его не поддержал. Ле-Фло утверждал позднее, что план Винуа был «несколько легкомысленным».

¹ «Journal de Fidus», p. 378—379.

² Слова «Бют-Шомон» значат в переводе «холм Шомон».

Артиллерия национальной гвардии на Монмартре

Один из участников совещания, адмирал Потюо, писал, что «все диспозиции были очень хорошо подготовлены и были одобрены советом. Что касается деталей исполнения плана, то они тоже были очень хорошо подготовлены на ночном заседании»¹.

Мобилизуя все свои военные силы, правительство одновременно рассчитывало на поддержку «хороших», т. е. буржуазных, батальонов национальной гвардии.

Поздно вечером 17 марта, в те же часы, когда шло заседание у Тьера, Орель-де-Паладин вызвал командиров 40 батальонов, которых он считал «надежными». Собралось до 60 офицеров национальной гвардии. Паладин скрыл правительственный план захвата пушек. Он сказал собравшимся, что-де завтра ожидается наступление бельвильских батальонов на ратушу, и поэтому назначил в 6 часов утра сделать сбор «верных» батальонов. На прямой вопрос присутствующих Паладин заявил, что речь не идет о наступлении («ce n'est pas une opération offensive»). Таким образом, даже «надежным» офицерам национальной гвардии Паладин побоялся сказать о плане Тьера, понимая, что даже «хорошие» батальоны национальной гвардии не пойдут на рабочие кварталы. Паладин предложил разделить Париж на 7—8 секторов, занять их этими надежными батальонами и наметил, кто из собравшихся офицеров будет руководить секторами, какие кварталы он займет и т. д.

¹ «Enquête», v. II, р. 510 (показания Потюо).

На вопрос Паладина, можно ли положиться на «хорошие» батальоны национальной гвардии, офицеры ответили весьма пессимистически: «Они могут отвечать за свои батальоны в своих кварталах, но они не думают, что национальные гвардейцы захотят покинуть свой квартал и идти из одного округа в другой»¹.

Один из офицеров прямо сказал, что из батальона в 1200 человек вряд ли на зов правительства выйдут и 200 человек.

Таким образом, совещание у Орель-де-Паладина показало, что «хорошие» батальоны останутся в своих кварталах и не пойдут туда, куда их собиралось направить правительство, — в рабочие кварталы Монмартра и Бельвиля. Но правительство в эту ночь еще надеялось на помощь со стороны буржуазных батальонов.

Поздней ночью были разосланы все последние приказы и распоряжения к наступлению. С 2 часов ночи началось передвижего войск. Ночью же расклеивались прокламации Тьера против «тайного» Комитета национальной гвардии, с угрозами по адресу рабочих Парижа. В них говорилось:

«С некоторого времени под предлогом борьбы с пруссаками которых уже больше нет в наших стенах (Тьер забыл сказать, что 150 тыс. пруссаков занимали большую часть фортов вокруг рабочих кварталов Парижа. — П. К.), злонамеренные люди захватили в свои руки часть города, воздвигли там укрепления и несут караул, заставляя и вас принимать в этом участие; и все это по приказу таинственного комитета, который хочет самостоятельно командовать частью национальной гвардии, не признает власти генерала д'0реля... и хочет образовать свое правительство...»

Дальше Тьер говорил, что пушки национальной гвардии «похищены у государства», хотя всему Парижу было известно, что они были куплены народом по инициативе рабочих и главным образом, на рабочие гроши.

Тьер угрожал: «Преступники, покушавшиеся установить собственное правительство, будут преданы с соблюдением всех правил в руки правосудия. Пушки, похищенные у государства, будут возвращены в арсеналы»².

Так реакционное правительство объявило военные действия против народа.

В Париже в этот вечер, накануне 18 марта, шли обычные заседания клубов и горячие прения на митингах. Никто не думал, что нападение реакции произойдет так скоро. Центральный комитет национальной гвардии заседал вечером в своей штаб-квартире, в школе на улице Бафруа. Центральный комитет был занят внутренней раоотой распределения обязанностей, созданием комиссий. Новая военная комиссия только что приняла дела и еще не начала работать. Заседание Центрального комитета кончилось поздно, после 2 часов ночи, как раз в те же самые часы, когда Тьер, Винуа и Орель заканчивали свои последние совещания. Члены Центрального комитета, расходясь по домам, не подозревали, что правительственные войска уже приведены в движение и через несколько часов начнутся военные действия. Рабочие и национальные гвардейцы мирно спали в своих квартирах, не зная о правительственном заговоре.

¹ «Enquête», v. II. р. 456, 517 (показания Ланглуа и Бодуэн-де-Мортемара).

² «Murailles politiques françaises», v. II, р. 3; «Парижская коммуна в документах и материалах», Л. 1925, стр. 39.

В 2 часа ночи первые часовые отрядов Винуа уже были расставены на улицах вокруг Монмартра. В 3 часа были двинуты войска. Сперва выполнение плана шло как будто вполне удачно. Ни на Монмартре, ни в Бельвиле войска не встретили никакого сопротивления. У артиллерийских парков стояли на часах немногочисленные гвардейцы. Они были внезапно захвачены солдатами и арестованы. По директиве Винуа, предлагалось расстрелять на месте часовых, которые будут сопротивляться, но внезапность нападения была такова, что эту меру не пришлось применить.

Отряды Патюреля и Леконта захватили пушки Монмартра, а Фарон в это время захватил артиллерию Бельвиля. Казалось, что к 5 часам утра все будет кончено. Солдаты начали перевозить пушки с Монмартрского холма вниз. Пришлось тут и там прорывать дорогу, чтобы тащить пушки. Наде было тащить их на руках по склонам холма, по узким уличкам и по ступеням лестниц. Несколько десятков пушек уже успели перетащить с Монмартра к соседнему бульвару.

Но в это время передвижение войск пробудило город. Рабочее население города появляется на улицах. Слух о захвате пушек разносится из дома в дом, с улицы на улицу. Национальные гвардейцы, наспех хватая свои ружья и кепи, бегут к артиллерийским паркам. Женщины и дети окружают солдат. Около половины шестого раздается троекратный пушечный сигнал тревоги. Тут и там звонят в набат. Весь рабочий Париж на улицах. На узких улицах Монмартра солдаты вплотную окружены толпой рабочих. Толпа кричит: «Вы увозите пушки в Берлин!» Она с негодованием обращается к офицерам. Солдаты смущены. Ряды войск расстроены.

Начинается братанье войск с народом. Солдаты пришли без ранцев, без еды и питья, — их кормят и поят, их агитируют, критикуют их начальство, кричат: «Да здравствует армия!»

Ряды смешиваются, расстраиваются, никто уже не слушает ни команды, ни угроз. Офицеры видят свое бессилие. Их оскорбляют, на них замахиваются, и они убегают. Начинается полная дезорганизация армии Тьера.

Блестящая диспозиция генерала Винуа в несколько часов разваливается, как карточный домик. Солдаты окружены толпой. Пушки остаются в руках рабочих. Никакого разоружения рабочих батальонов не произведено.

Обычный довод всех противников Коммуны сводился к тому, что разоружению Монмартра помешало только отсутствие лошадей для перевозки пушек. До утра упряжки еще не были присланы к Монмартру. Генерал Винуа и другие специалисты пытались позднее доказать, что перевозка пушек потребовала бы тысячи лошадей и заняла бы несколько дней. Но, как мы раньше указывали, парижский народ в конце февраля в несколько часов сумел на руках увезти из аристократических кварталов эти же самые пушки и доставить их через весь Париж в рабочие кварталы Монмартра и Бельвиля. Вопрос заключался не в том, что вовремя не прибыли упряжки. Ведь войска пришли в рабочие кварталы (как это заявлял сам генерал Винуа) вовсе не только для захвата пушек, а для полного обезоружения рабочих батальонов, для обысков и арестов. Генералов интересовала не столько перевозка пушек, сколько быстрое разоружение рабочих. Но оказалось, что весь план наступления сорван. Армия стала брататься с народом.

Генералы не учли того обстоятельства, что солдаты «разложились», презирали свое начальство, сочувствовали национальной гвардии и не имели желания стрелять в народ.

Не помогли правительству и «хорошие» батальоны национальной гвардии. В 6 часов утра был дан сигнал для их сбора в буржуазных кварталах. Но к 7 часам утра появились лишь единицы. На углах улиц собиралось всего по 4—5 человек. Всего в защиту правительства вышло только 600—1000 национальных гвардейцев. Помощник мэра VIII округа Денорманди рассказывал, например, что призыв к поддержке правительства в его округе «не имел никакого результата - никто не пошевелился, никто не пришел! В этом буржуазном квартале в ответ на тревогу пришло только несколько буржуа, торговцы е появились вовсе». А когда в конце дня обошли все квартиры, то из 4 тыс. национальных гвардейцев, на которых рассчитывало правительство, с трудом собрали 220 человек¹.

Русский дипломат Блудов писал 22 марта из Брюсселя Горчакову о состоянии «хороших» батальонов национальной гвардии в эти дни: «Когда бьют сбор, обитатели беднейших кварталов сбегаются массами, как муравьи. В то же самое время части национальной гвардии, сформированные из обеспеченных буржуа, представляющие собственность, не шевелятся. Являются самое большее 8—10 человек на батальон»².

Но и те национальные гвардейцы, которые пошли на защиту правительства, были лишены всякого руководства. Композитор Бизе, находившийся в составе этих буржуазных батальонов, описывал в своем письме от 20 марта 1871 г. весьма характерную сценку. По его словам, «хороших» национальных гвардейцев собралось до 5 тыс. (Винуа насчитывал их только 1 тыс., Тьер — 600; Бизе здесь явно преувеличивает). Он пишет: «Нас продержали 18 часов, мы не видали в глаза ни одного высшего офицера и не получили никаких приказов. Командиры нашего батальона не соизволили явиться и узнать о нас... В полночь какой-то офицер генерального штаба пришел и посоветовал нам разойтись по домам... Эти главари («ceux de lá-haut») не осмеливались вылезти из своей норы»³. Буржуазная национальная гвардия была в полном развале и не имела никакого военного значения.

Буржуазные батальоны не явились на выручку правительства. План Ореля о захвате 40 батальонами всех секторов Парижа так же позорно провалился, как и план Винуа.

Видя, что дело приближается к полному провалу затеянной авантюры и что народ окружил солдат сплошной толпой, генералы попытались пустить в ход оружие.

Потом многие из них вспоминали, что они позабыли одно важное условие гражданской войны: не оставили свободного пространства между войсками и толпой. Солдаты, окруженные толпой, не имели возможности пустить в дело ружья. Другой очевидец напоминал, что забыли наставление маршала Бюжо: «Военные силы должны появляться на улицах только для того, чтобы стрелять и драться»⁴.

¹ «Enquête», v. II, р. 365.

² «Царская дипломатия и Парижская коммуна», стр. 72.

³ G.Bizet, Lettres, P. 1908, p. 282—283.

⁴ «Journal de Fidus», p. 401.

Приказы офицеров «стрелять» не выполнялись. Генерал Леконт четыре раза лично давал приказ стрелять по толпе, но солдаты не слушались. Они поднимали приклады вверх. Толпа приветствовала солдат, отказывавшихся идти против парода. Раздавались угрозы по адресу офицеров. Тут и там происходили стычки толпы с офицерами и жандармами. В этих столкновениях было убито и ранено несколько участников восстания. Негодование толпы было направлено целиком против офицеров и жандармов. Генерал Патюрель был ранен, начальник эскорта генерала Сюсбиеля — убит. Командный состав был деморализован.

Толпа действует все более решительно. У лошадей артиллерийских повозок перерезаны постромки. Народ начинает перетаскивать на Монмартр пушки, отвезенные солдатами к бульвару.

Генерал Леконт арестован толпой при участии самих солдат и увезен. Генерал Винуа, находившийся у Монмартра, поспешно скачет к штабу, теряя по дороге свое расшитое золотом кепи. Так же бесславно кончается и военный налет в Бельвиле.

К 11 часам победа рабочих над войсками Тьера была полной. По словам Винуа, к 11—12 часам «восставшие бесспорно победили и вновь заняли холмы Шомон и Монмартра»¹.

А в это время Орель-де-Паладин расклеивал в Париже свою глупую афишу, которая гласила, что пушки Монмартра и Бют-Шомона уже находятся в руках правительства!

В ранние утренние часы с разных концов Парижа правительство начало получать сведения о провале всей авантюры. В 10 часов 30 минут префект полиции извещал Тьера: «Очень плохие вести с Монмартра. Войска не захотели действовать. Холмы, пушки и арестованные снова захвачены повстанцами». В 10 часов 55 минут мэр Парижа сообщал: «Плохие вести из Люксембургского сада. Солдаты разоружены и братаются». В 11 часов 20 минут Валантэн извещал мэра Парижа. «Одна колонна направляется по Страсбургскому бульвару к ратуше. Толпа смешалась с солдатами». Ферри сообщал правительству в 12 часов 5 минут: «В XI округе дело проиграно. Там хозяйничают повстанцы... поведение войск, возвращающихся с площади Бастилии, плачевно, приклады подняты вверх, и т. д.»²

Таким образом, повсюду солдаты смешались с толпой и с национальными гвардейцами. Армия была полностью дезорганизована. И оозднее, вечером, когда войска по приказу правительства стали уходить в Версаль, 2—3 тыс. солдат остались с национальной гвардией. Официальные сведения сообщали позднее, что «большая часть этих Дезертиров» вернулась в Версаль и что осталось с Коммуной только около 600 человек»³.

¹ Général Vinoy, op. cit., p. 222.

² «Enquête», v. II, р. 67 (показания Ферри).

³ «Enquête», v. I, р. 366.

Правительственная армия не стала стрелять, побраталась с народом, быстро вышла из повиновения своим начальникам. Армия растаяла среди улиц Парижа, заполненных рабочей толпой. Правительство растеряло свои воинские силы. Ланглуа рассказывал, что около часу дня Тьер поручил ему добыть сведения «о полках и батальонах, о которых у гeнeрaлa Винуа не было никаких вестей». Потом оказалось, что эти части, вместо того чтобы быть в квартале Тампль (III округ), оказались совсем в другом месте — около Saint Fargeau (т. е. в XX округе, в Менильмонтане)¹.

Дезорганизация армии Тьера была полная. Этот карлик зался таким же банкротом в военном деле, каким был в политике.

§ 2. Победа восстания

А как действовал в этот день Центральный комитет национальной гвардии? Члены Центрального комитета разошлись ночью около 2—3 часов. К началу движения члены Центрального комитета были разбросаны по разным районам Парижа. Новое собрание было назначено на 11 часов вечера 18 марта. Начавшиеся события с утра собрали часть членов Центрального комитета на ту же квартиру на улице Бафруа (в школу), где они заседали ночью. По словам члена Центрального комитета Бурсье, в 10 часов 30 минут утра там собралось человек восемь (Варлен, Асси, Руссо, Прюдом и др.). Оттуда начали давать указания и директивы. Так, Бержере был послан на Монмартр, Варлен и Арнольд были направлены в Батиньоль и т. д. В мандате Варлена было сказано, что он имеет право «делать в XVII округе все, что он считает нужным».

В одном приказе за подписью Асси, Руссо и других (видимо, исходившем из штаба на улице Бафруа) говорилось: «Приказывается собрать батальоны в обычные места созыва, держаться оборонительной тактики (учитывая передвижение войск). Не атаковать; в случае нападения забаррикадировать переулки около главных коммуникационных линий, чтобы их отрезать»².

Таким образом, члены Центрального комитета дали приказы о сборе батальонов в обычные пункты и сперва занимали выжидательную тактику. Но мало-помалу они начали переброску батальонов для более активных действий.

В 11 часов утра за подписью членов Центрального комитета Асси, Арно и Бабика был издан такой приказ: «Приказ 65-му батальону направиться вместе со 192-м батальоном к Монмартрскому холму тем путем, который указал капитан 168-го батальона Жюри; он сам будет проводником. Отправляться быстро»³.

В полдень Центральный комитет национальной гвардии, по свидетельству одного из участников, все еще «ожидал событий и ничего не решал». Центральный комитет, видимо, еще не знал полностью положения дел, да к тому же он находился довольно далеко от самого главного района — Монмартра (квартира Центрального Комитета на улице Бафруа была в районе Сент-Антуанского предместья, т. е. в 4—5 километрах от Монмартра). Все же была дана директива строить баррикады.

¹ «Enquête», v. II, р. 518.

² «Enquête», v. III, р. 180.

³ «La Commune de Paris». Каталог выставки в Сен-Дени, 1935, стр. 16, в «Enquête», v. III, p. 180.

Несколько позднее Центральный комитет переходит от обороны к нападению. В 2 часа 30 минут был дан приказ за подписью Гролара, Фабра и Руссо такого содержания: «Всем наличным батальонам XVII округа приказывается немедленно спускаться на Париж (т. е. к центру — П. К.) и совместно с наличными батальонами XVIII округа захватить Вандомскую площадь (где помещался генеральный штаб национальной гвардии — П. К.)»¹.

Аналогичный приказ был направлен и в XVIII округ.

Варлен завладел мэрией своего XVII округа и двинулся к центру. Бержере как будто колебался оставить свой квартал Клиньянкур и двинулся к центру только после вмешательства Теофиля Ферре, председателя Монмартрского комитета бдительности. На Монмартре, кроме того, активно действовал специальный комитет обороны Монмартра во главе с Ландовским (братом члена Интернационала Ландека). В ряде кварталов активное наступление рабочих батальонов началось еще около полудня.

Дюваль еще с утра размещает пушки и укрепляется в XIII округе (Гобелен). Около 2 часов с частью батальонов V округа (Пантеон) он занимает Орлеанский вокзал, Ботанический сад, таможню и посылает 101-й батальон к ратуше.

В XIV округе (Обсерватория) в 12 часов была захвачена мэрия, а после 2 часов — вокзал Со. В XV округе (Вожирар) после 12 часов Фальто объединяет батальоны, наступает к набережным, к вокзалу Монпарнасс, окружает войска, находящиеся в Военной школе и на Эспланаде инвалидов.

Таким образом, после полудня национальная гвардия всюду быстро активизируется и наступает. В ряде районов батальоны национальной гвардии, окруженные толпой (местами смешавшись с солдатами), приступают к систематическому захвату мэрий, казарм и правительственных зданий, к постройке баррикад и оцеплению важных стратегических пунктов. Сперва батальоны национальной гвардии укрепляли свои районы и захватывали в них мэрии и другие общественные и правительственные здания. Среди дня начинается продвижение рабочих батальонов к центру. Бурные волны народного моря несутся с холмов Батиньоля, Монмартра, Бельвиля, из Сент-Антуана и т. д. к сердцу столицы.

И одновременно неудачливые тьеровские полководцы спешат быстрее увести свои войска из рабочих окраин и даже из центра и перебрасывают их на левый берег Сены, в те районы, которые находятся ближе к дороге на Версаль. Многие тысячи солдат уже не подчиняются дисциплине, они смешиваются с толпой и национальными гвардейцами, идут под общими лозунгами на совместное наступление на правительство.

Ж.Фавр признавался, что солдаты были полностью деморализованы: «Они He только чувствовали себя изолированными, потерявшимися, как оы затопленными разразившейся грозой, но, кроме того, они плохо отдавали себе отчет, почему от них требовали проливать свою кровь и кровь своих сограждан». Когда Фавр запросил офицеров, охранявших министерство иностранных дел, о настроении солдат, они ему отвечали, что «в случае нападения солдаты не будут защищатьcя». Фавр признается: «Мы были всеми оставлены, и нас никто не поддерживал»².

¹ G.Laronze, Histoire de la Commune de 1871, P. 1928, p. 10 (Ларонз имел в своих руках ряд архивных материалов, ранее неизвестных).

⁴ J.Favre, op. cit. p. 221.

Правительство поняло, что задуманная операция не только позорно провалилась, но и грозит величайшими опасностями. Когда среди дня военный министр Ле-Фло поехал со своим адъютантом на площадь Бастилии, чтобы самому проверить положение, он оказался в настоящем плену у толпы, и для его спасения пришлось направить целый эскадрон жандармерии.

Правительство было в полной панике. Оно находилось в это время в центре города, в министерстве иностранных дел. Его охранял полубатальон егерей. Около 3 часов дня три батальона национальной гвардии прошли перед окнами этого дома. Национальные гвардейцы, конечно, не подозревали, что правительство так близко. Прохождение национальных гвардейцев под окнами и их боевые возгласы привели членов правительства в ужас, Генерал Ле-фло заявил: «Нас видимо, выкурят, нас уберут». В своих позднейших показаниях он говорил: «Действительно, проходившим батальонам нужно было сделать направо кругом, чтобы проникнуть во дворец, — и мы все были бы арестованы»¹.

Так торопливо бежало из Парижа правительство Тьера, только несколько дней назад появившееся в столице. В испуге мчался Тьер в своей карете с отрядом драгун, то и дело выглядывая в окно и крича своим хриплым дискантом: «Скорей! Скорей!»

Тьер покинул Париж около 3 часов 30 минут дня, и за ним потянулись в Версаль все видные чиновники, генералы, жандармы, полиция, отряды войск. Тьер не успел известить о своем бегстве даже своих домашних.

В этой панике позабыли целые воинские части. Так, например, не дали сигнала об эвакуации отряду, находившемуся в ратуше, полку, стоявшему в Люксембургском саду, т. е. воинским частям, находившимся совсем рядом с бежавшим правительством. Всего «позабыли» три полка, шесть батарей, позабыли блиндированные вагоны, флотилию миноносок и даже казенные суммы, находившиеся в разных учреждениях.

¹ «Enquête», v. II, р. 80 (показания генерала Ле-Фло).

А.Арну

А.Асси

В эти часы 80 полицейских комиссаров были собраны в префектуру, но тщетно комиссары ждали своего начальника — префект полиции Валантэн уже успел подать в отставку и удрать, ничего не сказав своим подчиненным.

Ничего не сообщали и окружным мэрам, которые около 6 часов вечера собрались для обсуждения положения в столице.

В этот же день успел уехать из Парижа маршал Мак-Магон, будущий палач Коммуны, только что прибывший в столицу из немецкого плена.

Панический лозунг Тьера «Скорей бежать! Скорей! Скорей»! подгонял всех командиров армии и чиновников министерств. Перед восставшим народом эти хвастливые начальники оказались самыми трусливыми зайцами. Они позабыли всякое достоинство и мечтали только о том, чтобы поскорей покинуть столицу.

Во время бегства членов правительства и войск, между 3 с половиной и 5 часами, разыгрался еще один эпизод. На улице Розье, куда был приведен арестованный народом генерал Леконт, появился новый арестант — генерал Клеман Тома, бывший начальник национальной гвардии, ненавистный рабочим Парижа как участник июньской бойни рабочих в 1848 г. Тома, переодетый в штатское, шпионски обследовал монмартрские укрепления, но был узнан толпой. Его появление вызвал0 взрыв негодования. Толпа создала импровизированный суд. Затем солдаты вывели обоих генералов в сад и расстреляли их.

Враги всячески использовали этот расстрел как пример кровожадности коммунаров. Бесспорно установлено, что расстрел был произведен без какого-либо участия Центрального комитета или других видных руководителей движения. Сами солдаты расстреляли ненавистных им генералов.

Войска Тьера были переброшены на левый берег Селы, а затем с вечера их начали отправлять в Версаль. Всю ночь и утро войска эвакуировались по этому направлению.

Один из очевидцев (Марсейль) говорит, что «солдаты были в плохом моральном состоянии, оскорбляли полицейских и жандармов, которые шли рядом с ними, и не слушали никаких приказов»¹.

Перед отъездом Тьер дал приказ эвакуировать все форты. Он мотивировал это тем, что для фортов у него не было войска; вернее, он сомневался в надежности своих солдат. В самом важном форту - Мон-Валерьен — 18 марта находился вообще только один батальон солдат и два батальона разоруженных егерей, арестованных после демонстраций на площади Бастилии, 18-го ночью форт был полностью эвакуирован и в течение 30 часов был пуст. По настоянию Винуа, Тьер, однако, велел занять этот форт, имевший решающее значение для защиты путей к Версалю. 20-го утром форт был занят войсками Тьера, а федераты подошли к нему только к ночи и вынуждены были отойти.

В то время как шла лихорадочная эвакуация солдат, полицейских, чиновников и т. д., рабочие батальоны продолжали шаг за шагом продвигаться к центру. К вечеру начался захват центральных правительственных зданий. Около 8 часов вечера Варлен со своим отрядом из Батиньоля (XVII округ) соединился с батальонами Монмартра, руководимыми Бержере и Арнольдом, на улице де-ла-Пэ и около 9 часов вечера занял Вандомскую площадь и генеральный штаб национальной гвардии. Офицеры и жандармы ушли, не оказав сопротивления. Бержере поместился в штабе, Варлен руководил батальонами, размещенными на площади и на соседних улицах.

В это время Пенди действовал в округе Тампль. Около 10 часов вечера Дюваль, организовавший захват учреждений сперва в XIII, а затем в V округе, занял без сопротивления полицейскую префектуру. Там уже никого не было. Дювалю была дана директива поместить один отряд у «Нотр Дам», т. е. к главному пункту наступления — по направлению к ратуше.

Бельвильцы с северо-востока, т. е. из района Бют-Шомон и др., наступали к казарме принца Евгения. Ворота казармы были разбиты, офицеры арестованы, солдаты братались с национальной гвардией. Затем эти батальоны, руководимые Брюнелем, Ранвье и Эдом, подошли к ратуше. В 9 часов 30 минут вечера жандармы, охранявшие ратушу, покинули помещение и ушли подземным ходом. В начале одиннадцатого национальная гвардия занимает здание. Над ратушей вывешивается краcное знамя. Там водворяется новое правительство — Центральный комитет национальной гвардии.

Вечером и ночью захватываются и другие правительственные здания и все мосты на Сене. Занимая пункт за пунктом, рабочие батальоны тут и там строили баррикады, опасаясь, что с минуты на минуту войска Тьера снова начнут наступление. Члены Центрального комитета, видимо, несколько медлили с наступлением на центр именно вследствии этой опасности.

¹ «Enquête», v. II, p. 200.

Так, например, Варлен в 11 часов ночи писал в письме Apнольду: «Я был в центральном комитете. Общее наступление продолжается с успехом для нас, но мы еще не повсюду одержали верх. Фальто с отрядом XV округа занял Люксембург. Говорят (но это еще не вполне проверено), что мы заняли Дворец Правосудия». В конце письма, говоря о большом передвижении войсковых частей по городу, Варлен предостерегает: «Будьте начеку. Будьте начеку. Надо снова опасаться наступления»¹.

Центральный комитет даже к концу дня не подозревал, что войска уже почти полностью покинули Париж, что правительство бежало и никакого наступления не предвиделось.

В это время, когда центр уже был захвачен, Центральный комитет допустил крупную ошибку, не закрыв ворот города и не заняв эвакуированных фортов. Правда, позднее южные форты, оставленные войсками Тьера, были заняты, но важнейший пункт по пути к Версалю — Мон-Валерьен — остался в руках Тьера.

Надо сказать, что предательскую роль в руководстве военными операциями сыграл Люллье, назначенный Центральным комитетом в этот день главнокомандующим национальной гвардии. Это был авантюрист и шарлатан, крикун и алкоголик, но главное, явный агент Тьера, позднее признавшийся в своих связях с правительством. В своей книжке он прялю признает, что добивался того, чтобы не арестовывать правительства, помочь войскам уйти из Парижа без препятствий и т. д.²

Для характеристики этого проходимца достаточно прочесть его письмо от 28 марта из тюрьмы (куда его поместили за неподчинение при-казам ЦК национальной гвардии). Он-де в первые дни после своего назначения главнокомандующим потерял убитыми около себя двух ординарцев, сам захватил префектуру, ратушу, за 5 дней спал только 7 с половиной часов, ел только 3 раза и издал 2500 приказов (!!)³.

Итак, к концу дня правительство исчезло. К ночи на частной квартире собрались уцелевшие члены правительства, чтобы окончательно распрощаться с Парижем. Напоследок они подтвердили директиву всем чиновникам бросить работу и ехать в Версаль.

Среди дня мэры округов Парижа, видя полную растерянность властей, на своем собрании попытались назначить нового полицейского префекта. Они назначили также Ланглуа главнокомандующим национальной гвардии, наметили выборы муниципалитетов и т. д.

Но все эти решения были зданием, построенным на песке. Городом уже управляла национальная гвардия, а не мэры и не правительство. Когда Ланглуа появился в ратуше с претензиями на роль главнокомандующего, его просто высмеяли, и он удалился с позором.

Ночью члены Центрального комитета собрались в ратуше, и там же произошло краткое заседание Центрального комитета — первое заседание нового правительства.

¹ «Enquête», v. III, р. 40-41.

² Ch. Lullier, Mes cachots, 3 êd., P 1881, р. 35—36.

³ F. Damé, La résistance, les maires, les députés de Paris et le Comité central du 18 au 26 mars, P. 1871, p. 45.

§ 3. Кто руководил восстанием?

Кем и как было организовано восстание 18 марта? Готовился ли Центральный комитет национальной гвардии к захвату власти до 18 марта?

Один автор, ярый враг Коммуны, не внушающий большого доврерия, сообщает, что еще до 18 марта Центральным комитетом была сочп 1Н' специальная комиссия, которая выработала план восстания. Первым ее решением был захват всех генералов, министров, банкиров, компрометировавших республику¹.

Члены Центрального комитета никаких свидетельств такого рода не оставили. Мы знаем, правда, со слов одного из членов Центральноно комитета (из письма П.Лаврова к Штакеншнейдер от 9(21) марта 1871 г., цитировавшегося в § 5 главы VI), что в Центральном комитете национальной гвардии шла речь о захвате власти в недалеком будущем.

Бесспорно, что Центральный комитет национальной гвардии готовился к отпору, создал несколько комиссий разного рода, обеспечивающих руководство столицей, но плана наступления, видимо у него еще не было. Главное, Центральный комитет еще не успел организоваться. Ведь только 15 марта был выбран постоянный комитет да и тогда еще не все округа произвели выборы. Заседание Центрального комитета в ночь с 17 на 18 марта было посвящено организационным вопросам.

По всем признакам Центральный комитет еще не ожидал такого быстрого нападения со стороны Тьера. На это указывает уже то, что никакой дополнительной охраны пушек и складов оружия не было поставлено, никаких мер предосторожности не было принято. Если бы Центральный комитет, как некоторые утверждали, сам организовал восстание, он бы заготовил план, создал бы постоянный штаб и т. д. А мы знаем, что в ночь на 18 марта члены Центрального комитета спокойно разошлись по домам и собирались встретиться только поздно вечером. К моменту выступления войск в штабе Центрального комитета, в здании на улице Бафруа, никого не было.

Можно уверенно сказать, что для Центрального комитета восстание было неожиданным. Жюль Фавр, который охотно бы возложил всю ответственность за восстание 18 марта на Центральный комитет, должен был признать: «Те, кто призывал к восстанию, были далеко не уверены в успехе: все доказывает, что они его не предвидели и ничего не подготовили для его организации. Только разложение солдат возбудило их смелость, а абсентеизм национальной гвардии довершил остальное»².

Другой очевидец, Даме, говорит: «Центральный комитет был застигнут врасплох, но смело завладел положением»³.

Наконец, активный бланкист Да Коста равным образом утверждал, что «грозное восстание 18 марта разразилось неожиданно. Бланкистская партия была почти рассеяна»⁴.

Ленин говорил, что «Коммуна возникла стихийно, ее никто сознательно и планомерно не подготовлял»⁵.

¹ J. de Gastyne, Mémoires secrets du Comité central et de la Commune, P. 1871, p. 21.

² J. Favre, op. cit., v. III, p. 230.

³ F. Damé, La résistance.., p. 44.

⁴ Ch. Da Costa, Les blanquistes, P. 1912, p. 37.

⁵ В. И. Ленин, Соч., т. 17, стр. 111.

Провокация Тьера, попытка захвата пушек и разоружения рабочих батальонов вызвали восстание. Но когда массы стихийно ринулись на улицы, окружили солдат и стали брататься с ними, Центральный комитет начал мобилпзовывать свои военные силы. Уже с утра Центральный комитет функционировал как военная организация и давал батальонам свои директивы. Сперва ЦК делал указания о сборе батальонов, укреплении рабочих районов, постройке баррикад и т. д. Он был занят обороной, но около полудня рабочие батальоны уже начали активные действия в своих округах — захват мэрий, общественных зданий и т. д. Около 2 - 3 часов Центральный комитет дал указания к наступлению в центр Парижа. Эти действия Центрального комитета были сперва очень осторожны. Батальоны двигались с опаской, медленно занимая пункт за пунктом. Так, например, батальоны Монмартра и Батиньоля продвигались из своих районов до Вандомской площади (т. е. 2 — 3 километра) около 6 - 7 часов.

Центральному комитету долго была неясна ситуация, эвакуацию войск из центра и сбор их на левом берегу Сены он принимал за подготовку нового наступления на рабочие кварталы. Кое у кого из членов Центрального комитета было опасение, что пруссаки тоже вмешаются в дело и выступят против рабочих. Поэтому многие батальоны долго оставались в своих округах, занимаясь постройкой баррикад и укреплением позиций.

Можно сказать, что Центральный комитет не организовал восстания и не был его инициатором, но он быстро стал действительным руководителем стихийного движения рабочих масс, овладел положением и планомерно провел захват центра столицы и правительственных зданий.

При всем том Центральный комитет сделал ряд крупнейших политических и стратегических ошибок. Первая ошибка состояла в том, что он допустил свободный уход войск из Парижа, не занял вовремя решающего форта — Мон-Валерьен — и особенно не двинул немедленно военных сил против Версаля. Центральный комитет не имел никакого военного плана. Он неожиданно оказался у власти и не знал, какую тактику выбрать. По словам Да Коста, большинство членов Комитета стояло за скорейшее проведение выборов Коммуны. Только меньшинство стояло за немедленное наступление на Версаль, за роспуск буржуазных батальонов и т. п. Среди меньшинства были Дюваль, Эд, Брюнель, Фальто, Шардон, Моро. За наступление были все бланкисты. По словам Луизы Мишель, комитет бдительности Монмартра и все рабочие батальоны Монмартра требовали немедленного наступления.

Но большинство Центрального комитета национальной гвардии решительно возражало против наступления. По словам Арну, с одной стороны, опасались, как бы пруссаки не напали на Париж и не начали обстрел рабочих кварталов с восточных и северо-восточных фортов; с другой стороны, ожидали новой атаки со стороны войск Тьера и опасались что при наступлении на Версаль солдаты Тьера нападут на Париж с тыла. Главное, значительная часть Центрального комитета не ставила себе эадачей немедленное свержение правительства и разгон Национального собрания, а рассчитывала только на то, чтобы организовать оборону столицы под руководством Парижской коммуны и быть готовыми для защиты республики. Центральный комитет не хотел гражданской войны.

Были ли шансы для успешного наступления на Версаль?

Конечно, были. Из Парижа к Версалю шли три дороги — через Шатийон, через долину Севр и через холмы Пикардии. На этих направлениях правительство Тьера выставило военные заслоны. Но эти заслоны не имели значения, потому что у правительства было мало войск и, главное, войска были деморализованы. 19 марта в Версале было три дивизии (Фарона, Модюи и Сюсбиеля), бригада Боше, два полка жандармов, 9 полков егерей — всего около 30—32 тыс. человек. Только ко 2 апреля пришли крупные свежие силы — пять дивизий.

Таким образом, в конце марта у Тьера было мало военных сил. Моральное состояние солдат было подавленное.

По словам одного офицера (д'Эриссона), это была «национальна гвардия, одетая в мундиры пехотинцев», т. е. это были не вымуштрованные солдаты, а недавние крестьяне или ремесленники.

Царский дипломат Окунев выражал (21 марта) опасения, что национальная гвардия начнет наступление на Версаль. Этого наступления опасались многие. Окунев отмечал, что «армия совершенно дезорганизована и деморализована»¹.

Генерал Винуа признавал, что повстанцы без труда могли бы занять Версаль: «Бесспорно, что Центральный комитет, который захватил власть в Париже, сделал величайшую и непоправимую ошибку, не использовав немедленно всех неожиданных завоеванных им преимуществ. В этот момент все шансы были на его стороне; он должен был на следующий же день попытаться начать наступление, а он приступил к нему только через две недели»².

Другой современник, профессор Бизли, писал: «Если бы Коммуна быстро начала наступление на Версаль, Тьер и его Национальное собрание исчезли бы с одного удара. Но вследствие своей роковой умеренности Париж сразу отказался от своих притязаний действовать от имени всей Франции»³.

Центральный комитет не только не начал наступления, но даже не принял мер к более активной обороне. К ночи 19 марта Центральный комитет занял южные форты, после того как они были полностью очищены от версальских солдат. Но не было принято никаких мер к тому, чтобы закрыть ворота столицы или организовать контроль над поездами, — все желающие могли свободно покидать Париж. Поэтому солдаты, полицейские, чиновники, буржуа могли беспрепятственно передвигаться в Версаль. Стоило бы Центральному комитету национальной гвардии направить к Версалю наиболее крепкие, рабочие батальоны, как Тьер и Национальное собрание без боя эвакуировали бы Версаль и перенесли бы свою резиденцию гораздо дальше от столицы. Это привело бы к дезорганизации правительства Тьера и означало бы сохранение тесных связей между Парижем и остальной Францией, что было бы крупным стратегическим и политическим успехом революционного правительства.

¹ Б. Волин, Парижская коммуна по донесениям царского посла, М. 1926, стр. 11—12.

² Gén. Vinoy, op. cit., p. 249.

³ Газета «Вее-hive» № 503, 3/VI 1871.

Первая ошибка новой власти в свое время была отмечена Марксом и Энгельсом. В «Гражданской войне во Франции» Маркс указывал, что в первые же дни после 18 марта надо было наступать на Версаль: «Центральный комитет, упорно отказываясь вести гражданскую войну, начатую Тьером ночной экспедицией против Монмартра, сделал роковую ошибку: надо было немедленно пойти на Версаль - Версаль не имел тогда средств к обороне — и раз навсегда покончить с заговорами Тьера и его помещичьей палаты»¹.

Центральный комитет организовал свои силы, но не решился на активные действия.

Но каковы бы ни были ошибки pyководителей рабочего класса в эти дни, самая важная задача была выполнена. Рабочий класс завладел политической властью. Как указывал Ленин в манифесте большевистской партии «Война и российская социал-демократия» в начале первой мировой империалистической войны, Коммуна сумела превратить войну двух капиталистических держав в гражданскую войну². Пролетариат Парижа поставил себе задачу создания своего, пролетарского государства.

¹ К.Маркс и Ф.Энгельс, Соч., т. XIII, ч. II, стр. 307.

² В.И.Ленин, Соч., т. 21, стр. 17—18.